Ким. Редьярд Киплинг

обратился лама к Киму, – алый туман гнева побудил его произнести грубые речи. Но едва туман спал с его глаз, он стал учтивым и доброжелательным. Да будут благословенны его поля. Остерегайся слишком поспешно судить о людях, о земледелец!

      – Я встречал святых, которые прокляли бы все твое добро, начиная от камней на очаге до самого хлева, – сказал Ким пристыженному человеку. – Ну разве он не мудр и не свят? Я его ученик.

      Высокомерно задрав нос, он с величайшей важностью шагал через узкие межи.

      – Нет гордости, – начал лама после некоторой паузы, – нет гордости у тех, что идут по Срединному Пути.

      – Но ты сказал, что он низкой касты и неучтив.

      – О низкой касте я не говорил, ибо как может быть то, чего на самом деле нет? Впоследствии он искупил свою неучтивость, и я позабыл об оскорблении. Кроме того, он, так же как и мы, привязан к Колесу Всего Сущего, но он не идет по пути освобождения. – Лама остановился у ручейка, текущего среди полей, и стал рассматривать выбитый копытами берег.

      – Ну, и как же ты узнаешь свою Реку? – спросил Ким, садясь на корточки в тени высокого сахарного тростника. – Когда я найду ее, мне обязательно будет даровано просветление. Но я чувствую, что здесь не то место. О малейшая из текучих вод, если бы только ты могла мне сказать, где течет моя Река! Но будь благословенна за то, что ты помогаешь полям растить хлеба!

      – Стой! Стой! – Ким подскочил и оттащил его назад. Желтая с коричневым полоска выскользнула из-под красноватых шуршащих стеблей на берег, протянула шею к воде, попила и затихла – то была большая кобра с неподвижными глазами без век.

      – Палки нет, палки нет, – твердил Ким. – Сейчас отыщу и перебью ей хребет.

      – Зачем? Она, подобно нам, находится в кругу Колеса; это – жизнь, восходящая или нисходящая, очень далекая от освобождения. Великое зло сотворила, должно быть, душа, воплотившаяся в такую форму.

      – Я ненавижу всех змей, – сказал Ким. Никакое туземное воспитание не может искоренить ужас белого человека перед змеей.

      – Пусть отживет свою жизнь. – Свернувшаяся кольцом змея зашипела и раздула шею. – Да ускорится твое освобождение, брат, – безмятежно продолжал лама. – Не знаешь ли ты случайно о моей Реке?

      – В жизни не видывал такого человека, как ты, – прошептал ошеломленный Ким. – Неужели даже змеи понимают твою речь?

      – Кто знает? – Лама прошел на расстоянии фута от поднятой головы кобры. Голова опустилась на пыльные кольца. – Пойдем! – позвал он через плечо.

      – Ну нет! – сказал Ким. – Я обойду кругом.

      – Пойдем! Она не укусит.

      Ким на минуту заколебался. Лама подкрепил свое приказание какими-то монотонными китайскими текстами, которые Ким принял за заклинания. Повинуясь, он перепрыгнул через ручеек, а змея так и не шевельнулась.

      – В жизни я не видывал такого человека, – Ким вытер пот со лба. – А куда мы теперь пойдем?

      – Это тебе надо решать. Я старик, чужеземец, далеко ушедший от своей родины. Если бы вагон не наполнял мне голову грохотом дьявольских барабанов, я в нем поехал бы теперь в Бенарес…