Судный день. Александр Ольбик

супруги молча прошествовали в следующий зал.

      Народу между тем прибавлялось. Кажется, Шемякин собрал в эти чертоги всех деятелей, кто имел хоть какое-то отношение к сферам искусства. Вон, с женой под ручку, вошел музыкант-художник Валентин Афанасьев, творец выпендрежной, но уже очень знаменитой «Чаконы Баха». А как не быть ей знаменитой, если красовалась на одном из осенних салонов самого Парижа – этом вместилище европейских снобов.

      Неожиданно Нуарб напрягся – его взгляд коснулся висевшего на стене небольшого портрета. Перед ним, вне всякого сомнения, был сам Маэстро. Вернее, его фотография, на которой он стоит рядом с мольбертом. А на табличке под фотографией отчетливая подпись: «Доблестный борец против засилья черных квадратов Казимир Карлович Позументов. Жертва авангардизма».

      – Вот это да! – поразился Нуарб. – Мария, смотри сюда… Что ты видишь?

      – Мужчину… и довольного вальяжного… Кто он?

      – Я тебе о нем все уши прожужжал… мы ж с ним на одном курорте парились… Это – Маэстро, художник, коллекционер…

      Сзади кто-то произнес:

      – Не просто коллекционер, а коллекционер русской классической живописи. И тонкий ее знаток.

      Нуарб обернулся и увидел дородного, элегантно одетого мужчину. Очки в тонкой золотистой оправе почти на кончике носа, выпуклые глаза какого-то темно-орехового цвета…

      – А вы что, Маэстро знали? – спросил Нуарб гражданина в очках.

      – Маэстро? Интересно, кто так его назвал? Я его знаю, как Казимира Карловича Позументова. Коренной москвич, светлый человек. Простите за любопытство, но у меня создалось впечатление, что вы его хорошо знаете?..

      Нуарб замялся: не хотелось открываться – где и когда они познакомились, и потому попытался уйти от ответа.

      – Случайная встреча на дальних рубежах родины…

      Прозвучало не очень убедительно.

      Человек в очках, видимо, в этом неопределенном ответе уловил то, о чем знал, и что стало причиной дальнейшего диалога.

      – Вы имеете в виду места не столь отдаленные? – спросил он.

      – Наоборот, весьма и весьма отдаленные… И очень холодные…

      – Понимаю, о чем вы… Разрешите представиться… – человек протянул Нуарбу руку и произнес: – Наум Финкильштейн, редактор научно-популярного журнала. Мой журнал когда-то о Казимире Карловиче писал, более того, когда у него начались разногласия с законом, мы пытались его защитить. Но, увы, общественное мнение было тогда проигнорировано.

      Марию разговор двух мужчин не заинтересовал, и она отошла к другой картине.

      – Ладно, – сдался Нуарб, – откровенность за откровенность. Мы с Маэстро отбывали разные сроки и по разным статьям… Но я ему многим обязан и потому я здесь не случайно. Интересно, что тут расскажут нового об этом черном квадрате…

      – Самое интересное впереди. Все ждут Шемякина, это ведь его идея – провести экспозицию «Анти-Малевич», так что давайте пройдем в актовый зал, послушаем самого Шемякина и его оппонентов…

      Так