Предвестники Мельтиара. Влада Медведникова

не делал никто никогда.

      Я подчиню себе магию врагов.

      Я расстелил карту на пыльной земле, придавил камнем, поставил фонарь рядом и принялся за дело. Мне пришлось ходить в дом несколько раз, пока я принес все, что мне было нужно. Я почти ничего не видел среди нагромождения ящиков, в которых хранились вещи врагов. Но я слушал следы магии, они звучали сейчас громче, вспыхивали осколками в сердце – там, где неслышно билась моя собственная песня. Один за одним я вынес из дома восемь прозрачных шаров.

      Пока я раскладывал их на пыльной земле, сверяясь с картой поселений, небо светлело. Огонь фонаря уже был почти неразличим, но я не гасил его. Мне нужна была любая сила, даже та, что жила в газовом фонаре.

      Нельзя было медлить, но я смотрел на шары, на пыльную землю, искаженную ими. Сам не зная зачем, я поднялся, вернулся в дом.

      Она ждала меня там, где я ее оставил вчера – флейта, холодная и легкая. Мне незачем было ее брать, она бесполезна.

      Я едва заметил, как снова оказался на улице, как положил флейту в центр хрустального узора.

      Я взял последний шар, поднял его, ловя лучи рассвета, и запел.

      Кроны деревьев смыкались надо мной, Роща окружала меня, Зертилен пел вместе со мной, и Кимри, и Ора. Нима обнимала меня, вторила моей песне еле слышно. Каждый волшебник Рощи был со мной, каждая птица, каждая травинка отдавала мне свою силу. Потоки волшебства, текущие в земле, и потоки в небе – вливались в мой голос. И ветви деревьев растворялись, корни исчезали, все меркло, оставались лишь хрустальные звезды. Они разгорались все ярче, а земля становилась прозрачной, как в моем сне, а потом исчезла вовсе.

      Мое тело исчезло. Я был ветром, я был песней, я растворился в звуке. Созвездие, созданное мной, пылало, и больше не было ничего. И я знал – так будет вечно. Ветер никогда не стихнет, песня не умолкнет, не погаснут звезды.

      Никогда.

      Вокруг меня звучали голоса, на языке был вкус песка, вкус предгорной равнины. Кто-то держал меня за плечи, голова раскалывалась как после затяжной пьянки, меня мутило. Я собрал всю силу воли, и открыл глаза.

      Мир двоился и качался. Я был где-то под крышей, в полумраке, среди людей. Я видел Тина, Аник, еще кого-то, их лица расплывались, голоса были слишком громкими, резали слух.

      – С ним такое уже было, – говорил Джерри. Это он держал меня. – Когда мы в первый раз поднимали лодку в воздух… Он пел полдня, и потом даже хуже было.

      – Все нормально со мной, – сказал я. Голос меня не слушался, был хриплым и рвался на выдохе. – Они горят?

      Я попытался встать, Джерри помог мне. Мир все еще был неясным и мутным, но я уже узнавал эти темные стены, ящики, стол, квадрат света на полу, распахнутую дверь… Мы в доме, наполненном следами древней магии, вещами врагов.

      Джерри вывел меня на крыльцо, и я прислонился к стене, закрыл глаза на миг. А когда открыл – взглянул вниз.

      Солнце уже поднялось высоко, но земля была все такой же пепельно-бесцветной. Хрустальные шары терялись на ней, были почти неразличимы, пыль уже припорошила их. Только флейта сияла, как отполированный