Носители. Сосуд. Иннокентий Лаженицын

следом, мне было очень интересно посмотреть на живую легенду, как его называли в Конторе. Самый старый носитель России, второй по старости в мире, да еще и дирижер с вековым опытом.

      Презрение

      Практически все носители были моими сверстниками, возрастной диапазон колебался от двадцати пяти до сорока пяти лет. Причина тому была проста. Во-первых, это возраст так называемых человеческих кризисов, когда индивид способен самолично напитать себя доминирующим чувством. Во-вторых, носители не стареют, и гораздо гуманнее инициировать людей среднего возраста. Вечная жизнь подростком или стариком нелегка. Именно поэтому, когда Сава Презрение переступил порог квартиры, я несколько секунд пребывал в ступоре. Передо мной стоял мужчина в глубоко преклонном возрасте. Но он не был из тех немощных неопрятных стариков. Гладковыбритый череп, аккуратно подстриженная борода, темные очки, серьга в ухе, зауженные джинсы и рубашка в клетку с подвернутыми рукавами, из-под которых виднелась татуировка, говорили о том, что его возраст лишь оболочка.

      – Вот он, мой любимый клиент! – увидев Васю, воскликнул Презрение. – Кто в этот раз посмел оскорбить твою честь девичью и сравнить тебя с любителем мужских ягодиц? Когда же ты уже поймешь, называя тебя педерастом, оппонент далеко не всегда намекает на мужеложство. В современном обществе это такая форма оскорбления.

      Значит, все-таки был у Василия какой-то бзик или комплекс по поводу его половой ориентации, если уже не в первый раз люди, подозревающие его в любви к мужчинам, расстаются с жизнью. На всякий случай сделал себе пометку в голове: «Злорадство не понимает голубых шуток».

      – В этот раз не было никаких намеков. Меня открытым текстом назвали гомиком, а вот этого, – махнул он рукой в мою сторону, – моим партнером.

      – Не самый страшный вариант, – рассматривая меня, сказал Сава, – он недурен собой. Ему бы только сбрить свою неухоженную бороденку и избавиться от этого конского хвоста. Молодой человек, – обратился он уже ко мне, – ваш внешний вид не то чтобы устарел, он во все времена считался неопрятным, заявляю авторитетно. Кстати, приятно познакомиться, – протянул он мне руку. – Савелий, но лучше просто Сава.

      – Алексей, – поздоровался я с Презрением.

      – Перейдем к делу, кто в этот раз несчастная жертва Васиной гомофобии? – будь мы простыми людьми, Савины подколки можно было бы воспринять как шутку, но на самом деле так он выражал презрение к Злорадству.

      – Катя, – лаконично ответил Вася.

      – Этот прекрасный цветок? Ты посмел убить человека, который в злорадстве и искрометности юмора мог дать фору всем моим знакомым? А у меня их ой как много было. Василий, это несерьезно, твое поведение было бы простительно, был бы гневом, злостью или ненавистью. Но ты же по природе своей должен быть нейтральным.

      – Сав, давай без твоих нравоучений. У нас сегодня очень тяжелый день. Заезд за вещами превратился в скандал и убийство, а нам еще к Алексею на квартиру