Император. Сергей Анатольевич Шаповалов

в Берлин. Сперва Варшава, где их любезно встретил король Станислав Понятовский. Потом Вена, где австрийский император в честь дорогих гостей закатил грандиозный бал-маскарад, да ещё устроил военный парад. Дальше они отправились в солнечную Италию. Триеста, Венеция, Рим…. Весьма странное обстоятельство, но сам Папа принял наследника и долго беседовал с ним. Впервые наследник Российского престола был принят понтификом. Потом они отправились в Неаполь, где Павла Петровича ждала неприятная встреча с Андреем Разумовским, бывшим другом, так подло поступившим с ним. Поэтому в Неаполе задержались ненадолго, укатили во Флоренцию, где были приняты герцогом Леопольдом Тосканским, а за тем – во Францию. Наследнику провинциальная Франция не понравилась. Дело было перед революцией. Настроение народа мрачное. На троне уже восемь лет Людовик шестнадцатый, бездеятельный и нерешительный правитель. Дороги разбиты, деревни опустели, на рынках цены высокие, а товар негодный. Чета Северных посетила госпиталь в Леоне, затем армейскую мануфактуру в Сент-Этьен и, наконец, торжественно въехали в Париж. Остановились в доме русского посланника князя Барятинского.

      – Слышал от знакомого француза, бежавшего из революционной Франции, что Павла приняли в Версале с такой помпезностью, будто он не наследник, а уже император великой державы, – вставил фон Пален.

      – Действительно, – согласился Панин, – король Людовик и

      Мария-Антуанетта устроили торжества на несколько дней.

      Спектакли сменяли костюмированные балы, шикарные обеды и поездки на пикники. А уж когда их принимал принц Конде, такого пира давно не знала Франция. Блюда подвались исключительно на серебряной и золотой посуде. Павлу и его супруге первыми предлагали яства и напитки. А ночью была устроена охота на оленей с факелами. В тоже время, наследник поразил французов отличным знанием истории, хорошими познаниями в изобразительном искусстве и философии.

      – Но были и иные слухи, – возразил фон Пален. – Вы говорите о письмах Гримма, который сей вельможа писал из Парижа императрице. А принц де Линь говорил, что Павел подозрителен и весьма обидчив. Государственный министр Эдельшейм в своих мемуарах записал, что встретил великого князя во время его визита в герцогстве Бад, отметил, что он высокомерен, слаб и страдает приступами эгоизма.

      – Не могу спорить с их утверждениями, потому, как не присутствовал при встречах, – сдался Панин. – Возможно, так все и было, а возможно – врут. Это же – французы. Они считают себя эталоном нравственности и цивилизованности. Остальные народы для них – варвары. А наследник после Франции с тяжёлым сердцем возвращался в Россию через Голландию, Франкфурт и Вену.

      – Кстати, где-то там Павла приобщили к масонской ложе, – вспомнил фон Пален.

      – Может быть, – кивнул Никита Панин. – Хотя, он вовсе не тяготеет к учению братства вольных каменщиков. Ему ближе рыцари ордена Иоанна Иерусалимского. Скандал разразился после приезда четы в Петербург, – продолжил