Не самое главное. Паоло Соррентино

стариков периодически появляются такие, как вы, – ответила Эльзина, вытаскивая на свет божий давно похороненные таланты соблазнительницы.

      Она встала с кресла и медленно подошла к окну. Посмотрела на улицу. А потом в третий раз в жизни, почти незаметно для глаза, хотя ей шел семьдесят седьмой год, покачала бедрами.

      Джеймс Марч это увидел.

      Заметив движение Эльзины, он невольно вздрогнул.

      Стена равнодушия дала трещину. Вызванная аварией депрессия отступила на время, и Джеймс попросил:

      – Пока я не нашел сиделку, может, вы и правда поможете мне мыться?

      Из чего Эльзина сделала единственный неоспоримый вывод:

      “Зря я редко покачивала бедрами. Мужчинам так мало надо”.

      А потом, чувствуя, как все ее тело сжалось от волнения, сказала:

      – Конечно. Я только сначала покурю на балконе?

      – Разумеется, – ответил Джеймс Марч.

      Эльзина открыла балконную дверь, и в комнату влетел прелестный ветерок. Она выплыла на балкон. Монте-Карло казался прозрачным и неподвижным заливом. Закуривая, Эльзина подумала, что правильно сделала, переехав сюда миллиарды лет назад.

      Несмотря на неподвижность, Джеймс Марч сохранил прежний вес.

      Эльзина аккуратно, словно кружевница с острова Бурано, сняла с него спортивный костюм.

      Давление подскочило. Того и гляди, начнутся приливы, живот раздуется, станет трудно глотать, однако Эльзина, словно окопавшийся воин, храбро сопротивлялась по всем фронтам.

      Нельзя выдавать панику. Нужно вести себя как настоящая сиделка.

      А грустный скрип, который издает старое тело, пусть раздастся потом, когда она останется одна.

      Спортивный костюм был снят, на скульптурном теле юноши остались одни трусы.

      Эльзина смочила полотенце и принялась протирать мраморный торс. Осторожно втянув воздух, она почувствовала запах его тела.

      Спазмы свежести.

      Эльзина умирала. Умирала от любви. Ей хотелось плакать от радости, но она сдерживалась.

      Марч бесстрастно глядел в пустоту и позволял обмывать себя холодной водой. Он лишь постанывал от удовольствия: для Эльзины это было все равно, что получить Нобелевскую премию мира.

      Она спросила:

      – Так хорошо?

      – Так очень хорошо, – ответил Джеймс и закрыл глаза.

      Эльзина не стала долго раздумывать и решилась. Как ни в чем не бывало, она стянула с Джеймса трусы.

      Он не возражал, даже ни слова не проронил.

      Эльзина увидела намек на эрекцию. Ничего подобного она не видела ровно двадцать лет.

      Секунд десять она пребывала в ступоре.

      Джеймс ничего не заметил, потому что глаза у него были закрыты. Но он обо всем догадался.

      Эльзина взяла другое, чистое полотенце, смочила его, принялась протирать юноше пах, а потом, не останавливаясь, стала мыть ему член.

      Намек на эрекцию перешел в полноценную эрекцию.

      Они не открывали глаз, пока рука Эльзины избавляла Джеймса от накопившегося напряжения. Жемчужное ожерелье оказалось забрызгано спермой.

      Оба