Фартовый. Остросюжетный роман… из цикла «Ворьё». Леонтий Шергин

а иногда, по пьяни, ругани, ссор и жестоких драк, как сейчас бы сказали «разборок», давно были забыты, а враждебность и напряжённость, «по жизни», даже в наши времена, ещё оставалась.

      На третий день своей «отлёжки», я, направился к подружке маманьки, тете Нине, «Уточке». Объяснив ей, где моя «заначка», я попросил сходить её к нам домой и притащить сумку. Тут, то ли она сдала меня, то ли неосторожно проговорилась, а «мусора», сменяя друг друга, сидели, круглосуточно, на кухне. Но, когда она вернулась, ни с чем, вслед за ней, в дом, где я отогревался на печке, ввалился целый наряд блюстителей порядка и, моя «воля», на этом кончилась.

      Хотя, сумка, так и пролежала, годы, нетронутая, там, где, я, её «заныкал».

      Следствие вела молодая следовальша, Бронштейн. Записав всё, что я ей порассказывал, она, не напрягаясь, изложила это в обвинительном заключении и закрыла дело.

      Перед новым годом меня свозили до региональной тюрьмы, где я помылся в общей бане, переоделся и был доставлен обратно, ожидать суд.

      В камере, в которой, мы, с моим земляком, Балакинам Василием, «чалились» вдвоём, было достаточно скучно. Поскольку, я думал, что он «отрабатывает свою пайку», то особо не расспрострянялся, понимая, что «как слаб человек». Но вот, однажды, в камеру, ввалился этап, с региона. Вижу, входит, разбрасывая носки ботинок в сторону, приблатнёный «Конарь», И, я, сходу, едва дождавшись, когда захлопнется дверь, вдарил его по «кумполу» чайником, наполненным водой. Тот, сразу «вырубился» и, с полчаса, лежал без сознания, но судорожно дышал, временами, даже всхлипывая. Когда он окончательно очнулся, то я сказал ему, что спать он будет под нарами, а Балакину наказал, что если, я, его увижу ночью на нарах, то под нарами спать будут оба.

      На том, и порешили.

      Весьма кстати.

      Камера КПЗ находилась в бывшем купеческом доме, окна, которого, давно уже, утонули до уровня земли. «Намордниками» служили высокие выгородки, в виде забора. Танька, нашла тот, который закрывал, именно, наше окно.

      Затем, после того как, её подсадила, снаружи, подружка, а внутри, можно было спуститься по прогонам, она предстала, во всей своей красе, перед моими очами. Я, возбужденный моментом «свиданки», достал, из оконного блока, переплет внутренней рамы. И, между нами оказалась была только ветхая решетка, из арматуры, закреплённая в деревянном блоке.

      Балакину, я «попросил» встать, отвернувшись, у двери и закрыть своим телом «глазок». Яростные страсти и ласки раскалились и пылали до «беспредела». Наконец, на третий день, решетка, не выдержала и рухнула, вместе с оконным блоком, и Татьяной, на меня.

      Вот, это, был номер.

      На моё счастье, блок был метра под два и не «долбанул», мне, по лбу. Балакин попытался подсмотреть, но, я, показал ему кулак и он, тяжело вздохнув, отвернулся. Потом, Танька, выпорхнула из «намордника» и, мы, с Василием, попытались установить на место: решетку, раму, кирпичи. Но, восстановить «темницу», у нас,