Последняя почка Наполеона. Григорий Александрович Шепелев

сразу выдал экспромт:

      – Вы как угодно назовитесь, но не пишите, а …!

      – А не прикажешь ли с тобой?– усмехнулась Маша. – Ведь ты – придурок голубой.

      Глава шестая

      В которой все решается монтировкой

      Открыла Гюльчихре девушка. Из квартиры пахнуло табачной затхлостью, от которой можно избавиться, только выбросив на помойку все и сменив обои. Из глубины квартиры раскатисто доносился храп – мужской, богатырский. Ближе слышались не то стоны, не то рычание. Эти звуки принадлежали женщине. Странно было видеть здесь эту девушку – очень тонкую, очень бледную, с голубыми ангельскими глазами, которые ничего не видели. Гюльчихра заметила это сразу.

      – Доброе утро, – произнесла она. – Я – врач скорой помощи.

      Она так обычно не представлялась – либо сухо бросала "скорая помощь", либо входила молча, так как ее панически торопили. Посторонившись, чтоб пропустить Гюльчихру, слепая сказала:

      – Здравствуйте. Извините, что я помедлила. Я не вижу.

      – Вижу.

      Дверь Гюльчихра закрыла сама. Поставив саквояж на пол, она сняла пуховик, после чего девушка провела ее, двигаясь как зрячая, в комнату, из которой слышались не то стоны, не то рычание.

      – А кто там? – спросила у нее Гюльчихра, зачем-то еще и указав пальцем на дверь, за которой слышался не то храп, не то рев.

      – Там папа, – сказала девушка, пропуская ее вперед, в комнату больной. – Я его не стала будить.

      – Он трезвый?

      – Как вам сказать…

      Комната была довольно большая – с евро ремонтом, с дорогой мебелью. На диване лежала голыми ягодицами кверху, раскинув длинные ноги, женщина с белокурыми локонами. Она издавала звуки в подушку, стискивая ее как горло врага. На ней был халат, задранный почти до лопаток. Плотное белое тело женщины содрогалось. Из попы у нее текла кровь, она расползалась по простыне, которая была скомкана к середине дивана.

      – Ольга, супруга моего брата, – с излишней, как показалось Гюльчихре, церемонностью, отрекомендовала страдающую блондинку девушка. Женщина подняла лицо. Оно было искривленным, красным, в слезах и синих подтеках. Осумасшествившие глаза, вытянутые стрелками до висков, воззрились на Гюльчихру.

      – Это кто такая?

      – Я врач, – откликнулась Гюльчихра, ставя саквояж. – Что произошло?

      Ответ был дан слепой девушкой, притом молча. Она с поразившей Гюльчихру точностью указала пальчиком на пустую бутылку из под вина, стоявшую на полу, у шкафа. Гюльчихра, впрочем, сразу сообразила, что, вероятно, этот предмет был туда поставлен именно слепой девушкой, которая его вынула из прямой кишки своей родственницы.

      – И кто это сделал?

      – Колька, – сказала девушка.

      – Ее муж?

      Слепая кивнула.

      – Они ведь ссорятся постоянно! Сегодня утром прямо с восьми часов орали, орали! Потом она как завоет, а Колька – матом! Выбежал, дверью грохнул, и – был таков. А она визжит! Я сюда вбегаю…

      – Заткнись! – вновь подала голос жертва насилия. – Ты все врешь! Все это