Ричард Длинные Руки – герцог. Гай Юлий Орловский

сюда…

      – Силен, – вздохнул Торкилстон.

      – Силен, – согласился Ордоньес.

      Он пошел к нашим мешкам, Торкилстон посмотрел ему вслед и сказал, еще больше понизив голос:

      – Сэр Ричард… Вы как-то жаловались, нахапали всего и везде… не от жадности своей природной, конечно же, вы же сама святость, а от… гм… не то запасливости, не то бережливости, у вас же одни достоинства, как же иначе. Но теперь, мол, спина трещит и задние ноги подламываются.

      – Ну? – спросил я настороженно.

      – А что теперь с герцогством Хорнельдона? – спросил он.

      Я стиснул челюсти. Приняв присягу лордов – это был единственный разумный шаг, даже сейчас так считаю, иначе там бы все пошло вразнос, волчья стая без вожака не может, начнут рвать друг другу глотки сразу же, но, Господи, а о себе подумал? Спешно спасал ситуацию, импровизировал, но интуитивно нашел то единственное, что местные лорды поняли и приняли. И даже король понял и принял, так что герцогство в самом деле мое, мое, мое. А что не в Сен-Мари, а в соседнем королевстве, так это обычная ситуация. Границы королевств колышутся, как псевдоподии амебы, то вытягиваются, то втягиваются в самое нутро, так сказать. Все зависит от лордов пограничных владений, которые присягают то одному королю, то другому.

      Да, ко всему прочему, я еще и герцог, хотя это не отменяет того же маркграфства. У многих властителей титулы такие длинные, что, когда входят в тронный зал и торжественно шествуют к своему месту, титулы тащатся за ними, звякая и скрежеща, как высохшие позвонки допотопных ящеров.

      Я буду даже не в первом десятке, всего лишь гауграф в Турнедо, обычное хозяйство с замком в Амальфи, маркграфство в Сен-Мари, а теперь еще вот здесь герцогство. Все остальное: бургграф, пфальцграф, коннетабль, даже майордом – всего лишь должности, а не титулы. До настоящих рекордсменов мне далеко. У Потемкина, к примеру, перечисление титулов занимало две страницы…

      Хотя, да, герцог – это вершина из того, что я нахапал. Когда-то визжал бы от счастья и ходил на ушах, подумать только – герцог, но сейчас на уме только железная дорога и могучий океанский флот. Торкилстон прав, в данный исторический момент герцогство не совсем то, что мне надо. И спина в самом деле хряснет, как раковина улитки под рыцарским сапогом.

      Он продолжал смотреть серьезно и с ожиданием, я пробормотал, отводя взгляд:

      – Раз уж не смог увернуться… то придется.

      – Брать?

      – Уже взял, – напомнил я. – Теперь с этим взятым что-то делать надо. Это не купленная на базаре шапка, обратно не сунешь.

      Он вздохнул.

      – Хорошо, я тоже пойду утаптывать мешок.

      Даже Дрескер, как все наши мужчины, старательно собирается в путь, только гном после плотного завтрака занялся одним из дел, что так любят мужчины: вытащил из мешка оселок и любовно водит им с жутким скрипом по лезвию топора, видимо, решил побриться.

      Я поглядывал на него с интересом, гном хорош, хотя вообще-то это дварф. С понятием гнома у нас связано нечто мелкое, а этот хоть макушкой мне до пояса, но так же широк, костист, могуч, голова сидит прямо на плечах.