Жизнь уместна (сборник). Галина Зайнуллина

а тут смотрел внимательным взглядом, и я увидела, что у него вовсе не пустые, а очень добрые глаза. – Это ж такая дурочка. Я раньше тоже слушал, что она говорит. Как ты. Я же вижу. А сейчас плюю. Дурака с ней валяю все время. Это ж такая дурочка! Ей ничего не стоит у незнакомого человека на улице денег попросить. Вот увидишь. Сейчас выйдет из туалета как ни в чем не бывало…

      Когда мы стояли в коридоре и одевались, к нам подошла веселая Лидия Николаевна и ласково спросила:

      – И куда ж вы идете? И куда ж вы Васеньку, внучка моего любимого, ведете?

      – Ай-яй-яй-яй! – закачал Василий головой, подмигивая. – Ну это ж надо такое, а!

      Я понимающе подмигнула в ответ. То, что создавало видимость семейного юмора, для Василия было броней. Но чем оно было для Лидии Николаевны?

      Об этом я и спросила Василия, когда мы вышли из дома. Его добрые глаза завоевали мое дружеское расположение. Хотелось с ним поговорить. Я подумала, что выбрать: задавать вопросы на тему его жизни или, заинтересовав собой, самой отвечать на его вопросы. Говорить на отвлеченные темы мы не могли хотя бы потому, что на его столе лежали книги, нагоняющие тоску одними только названиями. Он был мужем моей подруги, и я решила задавать вопросы, хотя, общаясь с мальчиками, я предпочитаю отвечать на них, заинтересовав собой.

      – Слушай! С первого дня не могу понять, как бабка к тебе относится. Во всяком случае она старается показать, что любит тебя. Но чувствуется, в голове у нее другое.

      – От бабки всегда надо ждать удара. Правда, ты не знаешь, с какой стороны он будет. Но отчего-то всегда уверен, что будет…

      Я постоянно об этом думаю, – взволнованно продолжал Василий. – Ничего не могу понять. Иногда терпение мое кончается. Все, думаю, уеду! А нельзя отсюда уезжать. – И он кивнул на Надю.

      Я задала второй вопрос, третий, и неразговорчивость исчезла. Я очень многое прощала ему из дальнейших ответов во имя тех добрых глаз. Но за время дороги до Людиного дома моего расположения к Василию сильно поубавилось.

      – Друзья? Нет. Здесь у меня друзей нет… Не знаю. Телевизор смотрю, с Надей разговариваем… Зачем Наде краситься? Я ее и такую люблю. Да ничего хорошего. Ну, черным обвести – ладно. А синим-то зачем? Попадет такая девушка под дождь – и… тьфу! Все течет. Вот после армии хотела меня маманя женить. Девку выбрала: все, что надо, по деревенским понятиям, – корова есть, девка сама в магазине работает… А мне все равно было. Посмотрел – вроде симпатичная. Ну и загулял с ней. Пошли как-то раз на речку. И я решил побаловать – раз ее с головкой в реку! Смотрю – вылезает из-под воды не моя девушка. Страшная, аж жуть! После этого дня, как меня маманя ни ругала, как ни заставляла к ней ходить, ни разу не пошел…

      Нас в семье семеро. Шесть мужиков и девка. Я третий. Два старших брата уже женаты. А маманя больно уж Надежду любит. Хоть ни разу еще ее не видела, но все равно любит. И то верно. Любить первых двух невесток не за что. Вот у старшего брата. До замужества жена была симпатичная. Хотя мордуля у нее и сейчас ничего… Но растолстела! Это ж такая бочка! Вот смотри. Мой брат получает сто семьдесят рублей. Сто