Восстание Ника. Анатолий Алексеевич Гусев

и пойдём с тобою, но говорить будешь ты.

      – Эдикт Константина – сказал Пахомий, он был успешным юристом, – по аккламациям гласит: «Мы предоставляем всем возможность прославлять в общественных местах наиболее справедливых и усердных правителей, с тем, чтобы мы могли соответствующим образом вознаградить их, и, напротив, предоставляем право обвинять несправедливых и негодных правителей путем возглашения жалоб, с тем, чтобы сила нашего контроля воздействовала на них, ибо, если эти восклицания действительно отражают истину, а не являются инспирированными возгласами клиентов, мы тщательно будем расследовать их, причем префекты претория и комиты должны доводить таковые до нашего сведения». Наш император сам юрист и, надеюсь, знает этот эдикт и должен следовать ему. Если можно выкрикивать, то можно и сказать.

      Зенон согласился, и димархи до глубокой ночи составляли жалобу.

      После того как Калоподий покинул дом Зенона, Элпис сказала Костасу:

      – Зря вы напали на этого Дасия. Как бы хуже не было.

      – Не будет, моя хорошая, не бойся – сказал Костас. – За твою мать и отца отомстить надо было.

      Костас – девятнадцатилетний крепыш, черноглазый, гладко выбритый, с короткой стрижкой чёрных жёстких волос – смотрел серьёзно и спокойно на свою невесту.

      Она доверчиво прижалась к нему и произнесла:

      – Что-то мне как-то тревожно.

      – Всё будет хорошо – ответил он, ласково гладя её по чёрным волнистым волосам. – Господь нам поможет.

      – Ты не всё знаешь, Костас.

      – Что я не знаю?

      – За несколько дней до смерти мамы – тут Элпис всхлипнула и из её глаз покатились слёзы, но она справилась с собой и продолжала:

      – Меня приходил сватать Калоподий. Он хотел, что бы меня отдали за его сына Ликариона. Отец отказал потому, что я засватана за тебя. Уходя, Калоподий сказал, что отец ещё пожалеет.

      – Думаешь, Дасий не случайно напал на твоих родителей?

      – Думаю – нет.

      – Ну, вот! А ты его жалеешь.

      – Я его не жалею. Мне страшно за тебя.

      – За меня бояться не надо. Только для них уже поздно: твоё приданное записано за василевсом.

      – Василевс взял, василевс может и вернуть! Пусть даже половину! Всё равно это много.

      – Но ты не единственная наследница.

      – Единственная. Братья уже бесправны!

      – Возможно, ты права. Я поговорю с отцом по этому поводу. Может быть, что-нибудь придумаем.

      2

      В воскресенье 11 января 532 года на ипподроме всё было почти как обычно: люди следили за скачками, делали ставки. И только на трибунах зелёных царила тишина, чувствовалось напряжение, тревога и некоторое волнение, все знали, что должно произойти.

      И вот димархи прасинов встали со своих мест и направились к ложу василевса. Впереди шёл Зенон Ситос.

      Со своих мест венеты заметили шествие прасинов.

      – Что бы это значило? – спросил, не к кому не обращаясь, сенатор Ориген, мужчина около пятидесяти