Джентльмен. Настольная книга изящного мужчины (сборник). Адольф Книгге

городе считают его приятным собеседником, и он всеми силами старается и здесь тем же блеснуть; но пустые анекдоты, черты нежности, им не обнаруживаемые, здесь вовсе неизвестные, остаются безуспешными. Он здесь кажется насмешником, между тем как в городе никто не обвинит его в сем пороке. Самые острые, по мнению его, комплименты кажутся притворными. Ласки, щедро расточаемые им перед женщинами, и которые только учтивы и ловки, кажутся насмешкою. Вот как велико различие тона между двумя только классами людей!

      Профессор, который в ученом свете пользуется некоторою славой, мнит в тишине своего кабинета, что университетский округ, его вмещающий, есть средоточие всей важности и что наука, в которой он приобрел познание, единственно полезна для человека и одна токмо достойна истинного напряжения сил. Всякого, кто только ею не занимается, он называет презрительным именем Belletrist (ученым щеголем). Знатную путешественницу, которая желает узнать лично славного мужа и в сем намерении посещает его, дарит он ученым рассуждением своим на латинском или греческом языке. Он занимает общество то разбором новых академических мнений, то забавными рассказами о студенческих летах своих.

      Однажды случилось мне обедать вместе с прелатом Н… при… дворе… Его Преосвященству дано было почетное место подле Ее Светлости принцессы А… Пред ним по случаю лежала разливная ложка, но он думал, что она положена пред ним из особенного к нему уважения, и, желая показать, что и он знает вежливость, предложил с почтением принцессе вместо себя воспользоваться сею ложкою, которая, впрочем, была слишком велика и вовсе несоразмерна с маленьким ротиком Ее Светлости.

      В каком замешательстве находится иногда человек, который мало читает журналов и новейших модных сочинений, когда он по случаю попадает в общество ученых женщин и господчиков!

      Равным образом сколь несносно должно быть положение так называемого светского человека, когда он находится в кругу людей, имеющих тайную между собою связь!

      Но нет ничего грубее и противнее истинным понятиям утонченности, как если известный круг людей, разумеющих друг друга, обыкновенным своим разговором, им только одним понятным, лишают приятности собеседования постороннего, вступающего в их круг с намерением принять участие в их беседе. Таким образом нередко в молодости переносил я смертельную скуку в кругу семейственном, где всегда почти разговоры сопровождаемы были одними только намеками на анекдоты, вовсе для меня чуждые, и выражаемы были таким намерением и остромыслием, с которым я не мог соединить ни малейшего понятия. Надобно бы обращать на сие сколько-нибудь внимания. Но редко целое общество согласно бывает соображаться в своем тоне с одною какою-либо особой, да и не всегда можно сего требовать. Итак, искусство сообразоваться с нравами, тоном и расположением других людей должно быть важно для всякого, желающего жить в большом свете.

III. Собственные мои опыты

      О сем-то искусстве