При свете зарниц (сборник). Аяз Гилязов

прокурорах… Не индюк же он, чтобы зариться на блестящие пуговицы!.. Да ладно, в конце концов, не из-за чего расстраиваться.

      Рассуждая так и уговаривая себя, Исхак взобрался по лестнице на гору над пристанью, перевёл дух. Ладно, тут можно посидеть спокойно, раз билет уже есть, посмотреть на Каму. Место тихое, далеко вокруг видно…

      Неподалёку от лестницы собрались пожилые татары с ручными тележками. Один из них подошёл.

      – Куда отвезти джигита?

      – В самую Казань! – буркнул Исхак, отходя в сторону.

      Но ага не обиделся, кивнул добродушно и, вернувшись на прежнее место, снова сел на корточки.

      Исхак тоже опустился на траву: ноги гудели. Едва сел, сразу разморило, потянуло ко сну. Исхак таращил глаза, глядя на Каму, на синие леса на той стороне. Вот со стороны Казани показался крохотный пароход, загудел хрипло и протяжно. Народ на пристани зашевелился, старики с тележками тоже поднялись, подошли ближе к лестнице. Пароход загудел ещё раз и, выпустив клуб чёрного дыма, пристал. Навели трапы, из недр парохода стал появляться народ, поползли по лестнице тяжело нагруженные мужчины, женщины с детьми, замелькали солдатские гимнастёрки.

      – Солдаты возвращаются! – крикнули в толпе, сгрудившейся у лестницы.

      Исхак, вскочив, тоже присоединился к глазеющим. Старики с тележками зашумели, начали весело приветствовать первых появившихся, звенящих орденами и медалями солдат.

      – Хэй, живой человек хоть когда-нибудь да вернётся!

      – С приездом вас, джигиты! С победой!

      Возвращаются отцы, сыновья, женихи, мужья. Всё-таки хоть кто-нибудь да возвращается…

      Искреннее оживление вокруг и скупые слёзы радости встречающих подействовали возбуждающе на Исхака. Он, тоже радуясь, с какой-то неясной надеждой глядел на поднимавшихся по бесконечно уходящей вниз лестнице солдат.

      Да, живой человек когда-нибудь да вернётся. Живой человек…

      Кто-то окликнул его:

      – Исхак, ты?

      Исхак, не узнавая, глядел на высокого старшину с небольшой бородкой и усами над полной верхней губой. За плечами у него был вещмешок, на груди два ордена и медаль.

      – Не узнаёшь? Гляди лучше! – усмехнулся старшина.

      – Хусаин?…

      – Узнал всё же? Ждёшь кого-нибудь?

      – Да нет, сам уезжаю…

      Держась за руки, Хусаин и Исхак отошли в сторону. Помолчали, разглядывая друг друга. Оба, конечно, сильно изменились за эти годы. Столько воды утекло…

      – Куда уезжаешь?

      – В Казань, учиться. А ты совсем в деревню?

      – Совсем… На чём ты приехал? Не захватят меня?

      – На подводе, пойдём посмотрим…

      Юноши пошли к элеватору, но подвод из Куктау уже не было. Хусаину ничего не оставалось, как дожидаться утра. Они снова вернулись на пристань, сели на траву на бугре.

      – Это что за крест? – спросил Исхак.

      – Польский орден.

      – Большим ты человеком стал, Хусаин… – с некоторой завистью пробормотал Исхак.

      – Где нет