Апология человека. Избранные стихи. Олеся Николаева

тюрьма со штрафбатом.

      – М-да, – тянул Знаменитый Писатель,—

      зачем это все тебе – тюрьма, психушка?

      А классик английской литературы,

      о котором временно все забыли,

      делал вид, что ему и так очень приятно:

      вот – поэты разговорились, разгорячились,

      у них ведь столько проблем – ускорение,

      перестройка…

      – А подложный паспорт? – спросила я.

      И тут же немного скривила рот, как в шпионском

      фильме.

      – Подложный паспорт? – спросил Знаменитый

      Писатель

      тоном заправского революционера

      на конспиративной квартире где-нибудь в Женеве.

      – Ну да, – небрежно кинула я,

      как сотрудница ЦРУ в Московском парке.

      – Слушай, – он вдруг по-ковбойски

      заиграл оливковыми желваками,—

      он что, никак не пойму, твой любовник?

      …Тот, кто поручил мне Августина,

      говорил: то, что в мире называют любовью,

      это все – страсти, страсти…

      Тот, кто поручил мне Августина,

      говорил: истинная любовь изгоняет пристрастья,

      как Христос – бесов.

      Тот, кто поручил мне Августина,

      говорил: лишь любящий Христа – свободен.

      Тот, кто поручил мне Августина,

      был свободен и беспристрастен.

      – А ведь у меня есть, – сказал врач-психиатр,—

      кореш один – уголовник…

      Если он уже вышел,

      так для него сделать подложный паспорт – плевое

      дело!

      – Ого! – отозвался писатель-детективист

      с юридическим образованьем

      и назвал статью, в которой был обозначен срок,

      и весьма немалый.

      – Между прочим, – заметил отец Антоний, меняя

      тему,—

      существует поверье,

      по которому тот, кто хоть раз примерял

      монашеский клобук,

      непременно станет монахом.

      – А однажды, – продолжал Августин,

      расхаживая туда-обратно, —

      поднялся к отцу Авелю в Верхнюю Пустынь

      какой-то странник.

      «Батюшка, – говорит, – смилуйся,

      поисповедуй…»

      Был он вертолетчиком, когда с гор сгоняли

      монахов.

      Был приказ доставлять их вниз живых или

      мертвых.

      Гнал он так двух пустынников – те прытко

      от него бежали.

      Но вертолетчикам с высоты было далеко видно,

      и было им видно то, что пустынники бегут

      к краю ущелья.

      А пустынникам, наверное, уже начинало

      казаться,

      что они отрываются от погони, что спасенье

      близко.

      И вдруг за деревьями перед ними открылась

      пропасть.

      Они, как вкопанные, как пораженные громом,

      пред нею остановились.

      Тут-то и подлетели жадные вертолеты,

      закружились, как хищные птицы над обреченной

      жертвой.

      И тогда