А между тем. Лариса Миллер

чтоб набело вот-вот

      Пересоздать, и будет светел

      Через минуту небосвод,

      И вспыхнет он полоской алой…

      Возможно ль жить без идеала,

      Без абсолюта, без того

      Неоспоримого начала –

      Для всей вселенной одного,

      Без веры, будто в мире этом

      Безумном, горестном, отпетом

      Должно каким-то светлым днем,

      Как в детстве, все сойтись с ответом,

      Что дан в задачнике моем.

      Тьма никак не одолеет…

      Тьма никак не одолеет.

      Вечно что-нибудь белеет,

      Теплится, живет,

      Мельтешит, тихонько тлеет,

      Манит и зовет.

      Вечно что-нибудь маячит…

      И душа, что горько плачет

      В горестные дни,

      В глубине улыбку прячет,

      Как туман огни.

      Слишком много и крови, и пота…

      Слишком много и крови, и пота…

      Не пора ли свести к анекдоту

      Разговор о российском житье?

      Чем растрачивать душу в нытье

      И тянуть заунывную ноту,

      И мусолить проклятый вопрос,

      Лучше долго смеяться до слёз

      Над собой, над своею бедою,

      Что, попав в анекдот с бородою,

      Принимал его слишком всерьёз.

      В этой области скорби и плача…

      В этой области скорби и плача,

      Где эмблемою – череп и кол,

      Мы привыкли, что наша задача

      Наименьшее выбрать из зол.

      Мы усвоили: только лишь крестный,

      Крестный путь и достоин и свят,

      В канцелярии нашей небесной

      Канцелярские крысы сидят.

      Ты спроси их: «Нельзя ли без муки?

      Надоело, что вечно тоска».

      Отмахнутся они от докуки,

      Станут пальцем крутить у виска.

      Хорошо быть беглой гласной…

      Хорошо быть беглой гласной

      И, утратив облик ясный,

      Неприсутствием блеснуть,

      И, контекст покинув властный,

      В нетях сладостных соснуть.

      Хорошо бы в мире яром

      Обладать чудесным даром

      Беглой «Е» (ловец – ловца):

      Постояла под ударом

      И исчезла из словца.

      Время пишет бегущей строкой…

      Время пишет бегущей строкой,

      Пишет тем, что найдет под рукой

      Второпях, с одержимостью редкой –

      Карандашным огрызком и веткой,

      И крылом над текучей рекой.

      Пишет густо и всё на ходу,

      С нормативным письмом не в ладу.

      И поди разбери его руку –

      То ли это про смертную муку,

      То ль о радостях в райском саду.

      Пена дней, житейский мусор…

      Пена дней, житейский мусор,

      Хлам и пена всех времен.

      Но какой-нибудь продюсер

      Будет ими так пленен,

      Что обычную рутину

      С ежедневной маетой

      Переплавит он в картину,

      Фонд пополнив золотой.

      Будут там такие сцены

      И такой волшебный сдвиг,

      Что прокатчик вздует цены,

      Как