Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории. Адель Алексеева

чарку:

      – А все же выпей для храбрости!

      – Уволь, государь, не могу, в груди жжет.

      Петр с досадой бросил чарку об пол и отвернулся. Любого он мог заставить и устрицу ненавистную съесть, и рыбный студень проглотить, но от Бориса Петровича отступился…

      Когда Петр появлялся в штабе, военный совет заседал дни и ночи, решая, какие передвижения делать, какой тактики держаться.

      – Далеко вглубь неприятельской земли ходить не надобно, – говорил Шереметев, только что на себе испытавший, что такое продвижение на 120 верст в тыл неприятеля. – Чинить худо Карлу надобно на нашей земле. И не великими битвами, а малыми.

      – Хм? – удивился Петр и вскричал: – Верно говоришь! Такой наш должен быть ныне резон: мелкими набегами чинить неприятности шведам, томить неприятеля, а придет время – зададим брату моему Карлу великую баталию!..

      С того 1701 года в отношениях их воцарились мир и согласие. Русские победили при Эрестфере, при Гуммельсгофе. Шереметев гнал и гнал своего старого недруга Шлиппенбаха, однажды целых четыре часа преследовал его. А сколько пленных, пушек, добычи взято! Русские наконец вышли к Балтийскому морю, Петр мог начать строительство города на Неве. Пришла и его очередь посмеяться над Карлом – он часто был весел в те дни. Даже Борис Петрович, не очень-то склонный к юмору, в письмах своих шутил, потрафляя Петру, – все знали, как ценил Петр веселье.

      «Слава Богу, – писал Шереметев, – музыка твоя, государь, – мортиры с бомбами – хорошо играет: шведы горазды танцевать и фортеции отдавать, и я шел с великим поспешанием, чтобы его застать, и он не дождался меня, оставил табор, что в нем было, и побежал к Колывани, и за собою разметал, и обняла нас ночь, и лошади наши томны стали…»

      После тех побед Петр послал Меншикова вручить награды: солдатам было выдано по рублю, офицеры получили чины, а Борис Петрович – звание фельдмаршала и орден Андрея Первозванного.

      Горд был Шереметев, однако детской радости, как сам царь, не испытывал. Удовлетворение? Да. Но главное – страшную усталость, не просто физическую, но моральную. Кровавые картины не уходили из памяти: похороны убиенных, операции над ранеными, а еще – сцены насилия и разорения…

      Ведь Петр требовал, чтобы огнем и мечом прошел он по завоеванным землям. Татары, казаки, калмыки его армии гнались за шведами с криками и улюлюканьем, как гончие на охоте…

Мариенбург

      Самая памятная и неприступная крепость – Мариенбург. Много трудов положил на нее фельдмаршал. Долго глядел в подзорную трубу, изучая ворота, запоры, стену – му́ру, в которой не было ни единой трещины, воду, окружавшую ее со всех сторон. «Чертова му́ра», – бормотал, передавая трубку Михаилу.

      Тот тоже рассматривал стену, подходы к ней, аккуратные домики с черепитчатыми крышами, чистые улочки… Как одолеть эту чертову му́ру? Крюки и веревочные лестницы, как у турок, тут не годятся. Идти по открытой воде, но на чем? Лодок нет…

      – Каменный мешок… – проговорил Михаил, – или табакерка, да только не табак в ней, а порох да