Бич Божий. Божье знаменье (сборник). Иван Кондратьев

то и добро вам! Добро и вам, и мне, и славной нашей родине!

      – Добро! Добро! – загудели гости и снова отвесили и Будли и молодым низкий поклон.

      После этого Будли, с Болемиром и Юрицей, сошел с медвежьей шкуры и подошел к столу.

      На столе стоял целый зажаренный кабан. Он отрезал от него часть, подал Болемиру и сам съел. Это делалось для того, чтобы жених был хороший охотник и не боялся диких зверей. Потом Будли подошел к целому зажаренному ягненку, отрезал часть его, подал его Юрице и сам съел. Это делалось для того, чтобы молодая была хорошей домоводкой.

      Во все это время стоявшие гости хранили глубокое молчание.

      Далее Будли налил большую чару меда и подал Болемиру. Болемир хлебнул меда и передал его Юрице. Юрица смочила губы и передала дедушке. Сам Будли тоже откушал. Это делалось для того, чтобы жизнь молодых была сладка и хмельна, как мед.

      Окончив этот обычный обряд, Будли обратился к гостям:

      – Ну, гости мои дорогие, пейте и гуляйте, как хотите, теперь ваша воля, а не моя.

      Гости зашумели:

      – Спасибо, князь, спасибо!

      Юрица и Болемир посадили старого князя за стол и сами сели напротив него.

      Когда все уселись, один из старейших гостей начал наливать в чары из ведер мед и подавал его гостям. Гости пили и закусывали. В это время из клети, которая предназначена была для молодых, вышла толпа девушек, а двое дюжих венедов вывели заярмованного вола, оседланную лошадь, вынесли оружие. Тогда старейший из венедов встал и, глядя на подарки, заговорил:

      – Вижу, вижу, подарки добрые! Молодой хорошо заживется.

      Молодая встала.

      Старейший продолжал:

      – Вижу, вижу, подарки добрые! Молодому хорошо заживется.

      Молодой встал.

      – А что же мы княжны-то не видим? – спрашивал тот же старейшина. – Покажи нам ее, князь.

      Болемир снял с головы Юрицы покрывало.

      Юрица стояла с опущенными ресницами и рделась, как заря.

      Гости ахнули:

      – Ах, какая пригожая, складная!

      Вышедшие из клети девушки между тем начали петь песни. Молодые поцеловались и сели. Тут из-за толпы девушек вышла домоводка княжеская, старушка, и начала вместо матери причитать:

      – Ах, я горькая! Ах, я несчастливая! – плакала старуха и обратилась к невесте:

      – Милая доченька моя! Каково тебе? Поведай мне по правде, не скрываючись. Каково тебе? Поведай мне, милая моя!

      Юрица встала и, кланяясь всем гостям, тихо заговорила:

      – Хорошо мне, гости дорогие! Ах, как хорошо! Как не хорошо было, не сидела бы я с князем за столом одним, не глядела бы я на него, на мое солнце красное, не поважала бы я его, красавца моего!

      Среди гостей послышались голоса:

      – Ладно! Ладно! Ай да невестушка-пригожница! Не солгала перед нами, перед стариками, о своей зазнобушке сердечной!

      Юрица села. Ее речью окончился обычный обряд, необходимый при бракосочетании.

      Замечательно, что при бракосочетаниях у венедов жрец не принимал никакого