Бич Божий. Божье знаменье (сборник). Иван Кондратьев

несмолкаемой девичьей песней…

      В тот же день старый князь Будли говорил с Болемиром.

      Болемир совсем оправился, нашел в хижине Будли груду всякого оружия и выбирал себе по руке деревянный щит.

      Деревянный щит, стрелы, секира, клевец, молот, двусторонний топор с короткой рукоятью – оружие, которое употреблялось венедами, и вообще славянами, на войне. Конница довольствовалась щитами и двусторонними топорами, которыми сражались с руки и от руки. Топор этот носили при бедре, как меч, рубили им и бросали в неприятеля. Молот тоже, кроме рукопашного удара, кидали во врага.

      Клевец назывался еще чеканом (отсюда и слово – чеканить). Пехотинцы метали преимущественно в неприятеля стрелы, и ставились они в большинстве случаев впереди. Щит признавался чем-то священным; его украшали цветистыми красками, и бросить на поле битвы свой щит почиталось величайшим бесчестием, лишающим права присутствовать при жертвоприношениях. Многие из переживших войну не переживали этого бесчестия и вешались.

      Когда старый Будли вошел к Болемиру, Болемир любовался только что выбранным по руке тяжеловесным дубовым щитом, на котором довольно грубо была вырезана дубовая ветка и по вырезанному месту раскрашена ярко-зеленой краской.

      Болемир взвешивал щит и примерял его к плечу.

      – Вот этот будет по мне, – говорил он сам себе, – я с ним далеко уйду.

      Примеряя щит, Болемир и не заметил, как вошел старый князь.

      – Князь, ты тут? – окликнул его Будли.

      Болемир обернулся:

      – Тут, батька, тут.

      – А коли тут – ладно. Коль стоишь – садись и слушай, что я тебе скажу, князь.

      – Я стою, батька. Нашел я по руке щит и любуюсь им. Добрый щит!

      – А какой?

      – Дубовый и с дубовой же веткой на нем.

      – Знаю, знаю. Славный щит! Это щит сына моего, Мундцука, который погиб в битве с готами на Висле. Один воин, не желая обесчестить князя, сраженного вражьим топором, вырвал щит из рук убийцы и принес его ко мне. Что ты, не видишь на нем, князь, крови?

      – Нет, крови не видно.

      – А была. Весь цветок был обрызган кровью, вражьей ли, сыновней ли – не ведаю. Знать, время стерло ее.

      – Я его возьму, батька.

      – Возьми, возьми, князь. Да послужит он тебе залогом победы над врагами нашими. Да поднимут тебя воины твои на щит этот, как достойного его. Где он? Дай мне осязать его.

      Старый князь ощупал щит и проговорил:

      – Сыновний, сыновний щит. Узнаю его.

      Старик сел, сел и Болемир, положив осторожно на лавку облюбованный щит.

      – Ну, теперь мы будем говорить о другом, – начал Будли.

      – Говори, батька, слушаю тебя.

      – Ты теперь не хвор, князь?

      – Нет, не хвор.

      – Это хорошо. Коль человек не хвор – хорошо. Хворый о хвором и думает, а здоровый о здоровом. А мы только и ждали, чтобы ты здоров стал.

      – Здоров, батька, здоров.

      – Все сделано, все начато. Вестники уже поскакали во все концы венедской земли, чтобы возвестить о переселении. Народ уже забурлил: шумит, кричит, собирается. Мне обо всем известно. Пора, князь, подниматься и тебе.

      – Я