Наследник. Андрей Виноградов

бы сказать: молодой, незаурядного ума… Учись!»

      «Только этим и занят. Таков мой сыновий удел… И я мудел, мудел, мудел…»

      «Ваня!»

      «Напрашивалось. Извини».

      «Откуда такая блажь?»

      «Я же говорю, что напрашивалось».

      «Я совсем не об этом, чучело…»

      «Понял, манера такая. Ты же знаешь».

      «Ну, хорошо. В смысле, ничего хорошего, что до манеры. Почему именно в эту клинику? Не ближний свет, кстати говоря. Сходил бы в психдиспансер, он рядом с домом. Или в кожно-венерологический. Тубдиспансер, наконец. Они вроде все кучно расположены. Бедам такое свойственно».

      «Наконец… С такой проблемой в самом деле лучше в кожвен…»

      «Так и знала. Какой же ты пошляк неотесанный. С матерью, однако, разговариваешь!»

      «Виноват. Пошляк. Свинья. Форменный негодяй. Стыжусь. Больше не буду. Я отстираю. Или хочешь, отпылесосю? Что скажешь?»

      «Язык свой отпылесось. И прополи. Кстати, мозги бы проветрить не мешало. А то и отстирать. Так все же? Неужели не замечаешь присущую твоему плану странность? Несуразность, я бы даже сказала».

      «Мам, ты не поверишь, но я согласен. В самом деле, странный план. Вроде бы мой, а вроде как не совсем. Я даже на тебя погрешил, но с тобой это как-то совсем не вяжется».

      «Да уж…»

      «Проснулся и вдруг понял – как осенило, – что именно надо сделать и где. Все будто само собой в голове сложилось. Весь этот, с позволения сказать, розыгрыш».

      «Ничего себе определил?! Розыгрыш!»

      «Ну да, знаю. Звучит не очень, и вообще шутка с гнильцой, но… От скуки, наверное, такие идеи в голову и приходят. И уже не скучно».

      «Значит, проснулся с готовым планом».

      «В общих чертах».

      «А на ночь ничего недоброкачественного не ел?»

      «Давай серьезно: какая теперь разница? Сходил, сдал анализ… И что?»

      «В общем-то ничего. Но может, не стоит второй раз идти дурака валять?»

      «А чего ему, дураку, делать? Пусть хоть поваляется».

      «Он и валяется».

      «Ты как всегда… Тебе это так важно?»

      «Нет. Но и пятнице нельзя впустую пропасть. Вот я ее и насытил событием».

      «Смотри, чтобы не лопнула».

      «Я тебя когда-нибудь подводил?»

      По моим прикидкам, раз одиннадцать-двенадцать, вряд ли больше.

      «Двадцать три. По серьезным поводам».

      «Меньше раза на прожитый год. Это не бухгалтерия, а крохоборство. Стыдитесь, маменька!»

      «Я тебе покажу маменьку».

      «Мамаша… Нет! Мамочка».

      «Так-то лучше».

      «Я вот думаю… про подушку. Ее под ухом надо держать, а я затылком давлю, уши на воле. Неправильно лежу? Возможно, от этого все трудности? Не отвечай, я все знаю».

      За окном на удивление тепло и сухо. В комнате тоже. Ни ветра, ни моря, ни Меркель. От всего вместе – радостно. Я против этой женщины ничего не имею. Ну подумаешь – пожелала приютить в своем мире мир иной. Позабыла, что в своем мире она не одна. Какие у меня к ней претензии?