Выбор есть всегда. Виктория Борисова

дело будущего. А сейчас впереди много работы. И много препятствий на пути к цели. Ты, конечно, знаешь, что наши планы оказались под угрозой?

      – Да, я слышал. Болваны стражники. Но ведь сам царь приказал впустить этого бродягу!

      Арат Суф невозмутимо отхлебывал вино.

      – Это правда. Царь знает его с рождения – когда-то он был первым министром у его отца – и верит ему больше, чем себе самому. И уж точно, больше чем нам всем, вместе взятым.

      Фаррах не сдержал удивления:

      – Первым министром? Нищий?

      Арат Суф снисходительно улыбнулся:

      – Далеко не всегда следует судить о людях по внешности. Лет двадцать пять назад не было в Сафате человека более влиятельного, чем он.

      Фаррах был в недоумении:

      – Тогда почему же он до сих пор не при дворе? Кто же добровольно откажется от власти?

      Прищурившись, Арат Суф задумчиво смотрел на пламя свечи сквозь янтарное вино в бокале.

      – Тебе этого не понять. Впрочем, и мне тоже.

      Жоффрей Лабарт удалился от мира. Теперь он стал смотрителем в храме богини Нам-Гет, – он ткнул пальцем в карту, – вот здесь, возле Орлиного перевала.

      Фаррах нахмурился и выпрямился в кресле.

      – Прости, почтенный Арат Суф, я буду откровенен. Ты верно сказал, благо страны превыше всего, и уж конечно, превыше бредней какого-то сумасшедшего. Ты книжник, я – воин. Никто не смеет становиться у меня на дороге. Каждый, кто вредит Династии, должен быть уничтожен.

      К тому же, после того, как наш милостивый и многомудрый царь заставил всех своих подданных верить в Единого Бога, все старые храмы были разрушены.

      – Но не этот. Храм стоит высоко в горах, туда трудно добраться. Впрочем, даже не это главное. Люди боятся этих мест и не зря, можешь мне поверить. Кто же в здравом уме отважится на такое?

      Фаррах задумался. Он и сам помнил с детства страшные рассказы про таинственный храм грозной богини. Далеко не каждый отважится туда придти, тем более – убить смотрителя. Он сам первый не пошел бы. Но ведь должен быть какой-то выход!

      Фаррах вскочил, отшвырнув тяжеленное резное кресло, и нервно заметался взад-вперед по комнате. Какая-то мысль вызревала в нем, готовая вот-вот выплеснуться наружу.

      – В здравом уме? В здравом уме, говоришь? А если нет?

***

      Ночь прошла. За окнами царской опочивальни брезжил рассвет. Но царь Хасилон, распростертый на ложе страданий, не радовался восходу солнца. Вначале он терпел молча, пытаясь сохранить достоинство. Потом стал кричать страшно и хрипло, как зверь, пойманный в капкан. Теперь, совсем обессилев, он только тихо стонал и ждал смерти, как избавления.

      Лекарь Эхтилор Забудин больно мял холодной твердой рукой многострадальное правое подреберье, втирал противно пахнущую мазь, отсчитывал с озабоченным лицом какие-то капли, но облегчение не наступало.

      – Помоги! Сделай хоть что-нибудь!

      – Простите, Ваше Величество, я делаю, что могу, но обычные средства не действуют. Боюсь, вы имели несчастье навлечь на себя гнев