Обратная сторона любви. Эрнест Владимирович Катаев

с собой старушку, которая участливо смотрела на неё. В глазах бабушки стояли слезинки, как будто она почувствовала сердцем боль девушки. А может – так и было…

      – Господь сподобит, матушка; Господь любит нас, вот увидишь…

      – Что?..

      Ира вдруг поняла, что она ничего не помнит.

      …А что-то большое и противное желеобразной массой колыхалось в груди девушки, смущая тягучими волнами, отблесками каких-то гадливых эмоций, чужих неприятных слов… Всё это было придавлено многотонной плитой забвения, которую эта масса пыталась сдвинуть и вырваться наружу. Ира понимала, что если это страшное воспоминание вырвется на свободу из её памяти – произойдёт взрыв, который погонит настолько грязную волну, что можно захлебнуться в этой противной массе…

      Но вспомнить было необходимо, и Ирина напрягла лоб, пытаясь вызвать в памяти картинки прошлого, недавно прошлого. Вагон мерно качался. Бабушка кивала ей в такт.

      Вот идёт по аллее Ира, мужики прячут глаза.

      Вот ручка двери, я протягиваю к ней свою руку, ясно вижу ладонь и пальцы с накрашенными ноготками.

      – Привет, – говорит Серёга, у него чуть хриплый голос, никогда не обращала раньше, что у него такой тембр, как у молодого Высоцкого. Интересно, а на гитаре он умеет играть?.. Чёрт, не туда, обратно. Вот иду по аллее. Вот мужики курят, дверь, привет… Ага, наше фойе… Тумба с поздравлялками, на ней что-то белеет… Лифт. Мой палец нажимает кнопку вызова. Такой цвет лака красивый – тёмносинебардовый, с блёстками. И пахнет очень приятно. Лифт скрипит, когда же его отремонтируют, ему же сто лет в обед?..

      Девушка помотала головой в досаде – мысли всё время уводили на какие-то несущественные и ранее не замечаемые ею детали. И никак не видит свой отдел.

      Лифт, так. Скрипит. Мои ногти. Выхожу.

      Стук каблуков. Вот дверь…

      Открываю…

      Отк…

      Нет. Как туман какой-то, как серое бестелесное облако.

      А, вот старушка рядом, может она чего знает?

      – Скажите… А где я?

      Где… И сколько времени? Сколько времени она в метро и куда едет?

      Бабушка кивает ей, гладит маленькой высохшей ладошкой по руке, блестят в уголках глаз слезинки.

      Поезд тормозит – станция! Какая, какая?!

      – Станция Павелецкая, – говорит ей тётя-объявлялка.

      – Павелецкая! – вскрикивает Ира, инстинктивно хватаясь за старушку: до дома совсем недалеко!

      И тут карман плаща завибрировал – телефон! Когда же она его успела переложить из сумочки – вот удача!

      Ира засунула руку в карман и достала тихо тренькающий телефончик – но это был не её аппарат коммуникации современного человека, а чей-то маленький и чёрный, у неё же ещё утром была раскладушка радостно оранжевого цвета. И трезвонила так полонез Огинского, что хоть уши затыкай. Девушка, немного подумав, всё-таки нажала кнопу соединения.

      – Ирочка…

      – Да?

      – Ирочка!!! – истерично завопила Любовь Онуфриевна. – Ты где, моя заюшка!!!

      – Чего