Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой. Нелли Шульман

эмигрантов… – старшие дети ходили в школу Вестминстер. Юный Ворон и Питер Кроу посещали детскую группу, при церкви:

      – Густи собирается в Кембридж, учить языки, – вспомнил Джон, – совсем большая девочка, двенадцать лет. Давно ли я ездил за пенициллином, для нее? Тогда, в бомбежке, погибла ее мать, тетя Юджиния, мистер Майер… – он решил, что, кроме русского, сыну будет полезно выучить арабский:

      – Китайцы на стороне СССР, а вот арабскую карту дядюшка Джо разыграть не успел. С еврейской у него ничего не вышло, слава Богу. Однако русские не преминут влезть в драку за нефть, они попытаются склонить арабов на свою сторону. Значит, мы должны противопоставить им свое влияние, в том регионе… – он покачал головой:

      – Нет, не знает. Она скоро вас навестит, и вы у нее все сами спросите… – детей отправляли на острова после коронации:

      – Не только детей, Инге и Сабина тоже с ними едут. У Адели премьера осенью, она остается в Лондоне, репетировать… – Сабина ждала письма из Парижа, от Мишеля. Барон де Лу организовывал для девушки стажировку в Лувре:

      – Она год проведет в Сорбонне, собирается специализироваться на импрессионистах. Хотя коллекций Мишеля и Теодора теперь не найти, все бессмысленно… – в календаре Джон обвел красной ручкой дату, на следующей неделе. Адель пела в «Глориане» Бриттена, в Ковент-Гарден. Официальную премьеру оперы, написанной по случаю коронации, назначили в начале июня:

      – На гала-представление дядя Джованни возьмет ложу, а сейчас никого из родни не ожидается. Сяду в партере, потом пройду за кулисы. Меня пропустят, я семья. Надо заказать столик, в хорошем ресторане, с танцами… – он поймал себя на том, что думает о больших, карих глазах Адели:

      – Объясню, что Циона страдает нервной болезнью. После рождения Полины, ее депрессия усилилась. Семья не ездит в Банбери, правды им знать неоткуда. Пообещаю, что разведусь с Ционой. Я, действительно, хочу развестись, я устал… – он знал, чего ищет:

      – Любви, – понял Джон, – такой, какой меня любила Эмма. Дети, это другое. Я хочу, чтобы дома мне были рады, чтобы меня встречали с улыбкой. Я, в конце концов, хочу доверять женщине, с которой делю постель… – два года назад, после исчезновения дипломатов Маклэйна и Берджеса, Джон сказал Марте:

      – Насчет них ты была права. Слава Богу, прокол не наш, а министерства иностранных дел. Они наняли на службу людей с левыми симпатиями, продавшихся коммунистам… – зеленые глаза смерили его долгим взглядом. Марта отчеканила:

      – Проверяло их вовсе не министерство, а мы. То есть мы с тобой тогда еще здесь не сидели, – она обвела рукой кабинет, – но это и наш прокол тоже… – она постучала линейкой по столу:

      – Филби знаком с ними по Кембриджу… – Джон фыркнул:

      – Я тоже учился в Кембридже. Кстати, вместе с Наримуне. Моя сестра была замужем за чекистом, я женат на разоблаченном агенте русских. Ты сейчас на меня наденешь наручники, или разрешишь мне звонок домой, перед арестом… – М поджала и без того тонкие губы:

      – Речь