Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой. Нелли Шульман

классической музыки… – мягко сказал диктор, – Вилла-Лобос, Бразильская Бахиана Номер Пять. Поет молодая солистка Королевской Оперы, мисс Адель Майер… – Джон приглушил звук, но голос Адели все равно был сильным, страстным:

      – Хватит, – решил герцог, – вернусь в Лондон за мальчиком, и все ей скажу. Я, действительно, не живу с Ционой, не надо мне еще осложнений. То есть пока живу… – он скрыл вздох:

      – Ладно, об этом Адели знать не обязательно. Посмотрим, как все сложится, в будущем…

      Перед конвоем распахнулись высокие, бронированные ворота главного въезда в оборонный комплекс Селлафилд.

      Восьмиметровые башни реакторов поднимались в усеянное крупными звездами небо. Сильный, соленый ветер, гнал с ближнего, Ирландского моря, обрывки туч. Наверху мигали красные огоньки сигнальных лампочек:

      – Это больше для порядка… – Констанца наклонилась к детям, – самолеты так низко не летают. Но, когда-нибудь, реакторы достигнут стометровой высоты… – в инженерных расчетах она, по привычке, пользовалась метрической системой:

      – Но в деревенской лавке миссис Смит переходит на фунты и унции… – Констанца, мимолетно, улыбнулась, – вернее, лавку чаще навещает мистер Смит… – Степан готовил, убирал коттедж, вместе с детьми ухаживал за грядками с овощами и курятником. У них появилась своя птица:

      – Яйца, источник белка, – подумала Констанца, – для правильного развития детей важна сбалансированная диета. Хотя немного шоколада тоже не помешает… – шоколад продавали только на материке. Степан всегда привозил из Инвернесса сладости, для малышей. Констанце полагались хорошие блокноты и карандаши.

      Даже когда двойняшки были совсем маленькими, она не оставила работы по ночам:

      – Марта и Николас тоже оказались полуночниками, как я… – Констанца помнила спокойное дыхание ребятишек. До года сестра и брат спали в одной кроватке, трогательно обнимая друг друга. Даже сейчас, заходя с утра в детскую, Степан обнаруживал сына и дочь дремлющими под одним одеялом.

      Констанца работала в гостиной, поставив колыбель подле стола. Корсар устраивался рядом, уткнув нос в лапы, деликатно стараясь дышать, как можно тише. Ньюфаундленд, казалось, чувствовал, что дети собираются заплакать. Чуть слышно ворча, он тянул Констанцу зубами за подол юбки:

      – Он сразу принял малышей. Они за ним ползали, потом ковыляли, потом пошли. Они катаются на Корсаре, купаются, все вместе… – Степан запрягал пса в тележку для велосипеда, привезенную с материка. Внутрь, с Мартой и Николасом, набивались деревенские дети. Ньюфаундленд важно вышагивал вдоль тротуара их единственной улицы:

      – Теперь у нас еще и кролики появятся… – дочка и сын ждали визита в зоомагазин, в Инвернессе, – для детей полезно ухаживать за животными… – Констанца и сама ждала возвращения в Шотландию. По ее расчетам, после Пасхи, она должна была получить ответ на свое письмо. По ее просьбе, муж отвез в Инвернесс запечатанный пакет:

      – Я