Смертью храбрых. Александр Сергеевич Долгирев

удаче Огюстена квартирмейстер был на месте и не только рассказал, как пройти к кабинету полковника, но и сам сопроводил Лануа. Полковник Борель тоже был на месте. Это был невысокий широкоплечий мужчина лет сорока пяти или пятидесяти. Говор и манеры выдавали в нем марсельца. Лануа сразу обратил внимание на то, что чисто штабным офицером Борель не был – об этом говорил знак за ранение, Колониальная медаль с планками за Марокко, Дагомею и Чад, а также Крест кавалера Почетного легиона, которым просто так не награждали.

      – …Я, признаться, совершенно не понимаю, зачем вы здесь! Все же понятно: Мишо ослушался прямого приказа и оскорбил старшего по званию. Я не понимаю о чем тут спорить!

      Разговор продолжался уже десять минут и за это время почти не сдвинулся с места. Борель, как и положено провансальцу, стоял на своем даже в мелочах, все сводя к фактам. Лануа же не столько спорил с ним, сколько хотел разграничить свою компетенцию, что, по личному опыту Огюстена, было первейшей задачей при работе на фронте или вблизи его.

      – Нам с вами, господин полковник, ничего понимать и не надо – нам надо выполнять приказы. У меня есть приказ полковника Батистини провести расследование обстоятельств произошедшего у Верт-Равине…

      – Вот и я о том же – нам надо выполнять приказы и Мишо приказ не выполнил… Впрочем, я не буду чинить вам никаких препятствий, но и от вас прошу не вмешиваться в жизнь моего полка больше, чем это необходимо.

      – Разумеется, однако, некоторое вмешательство все же потребуется.

      – Какое?

      «Наконец-то перешли к делу!»

      – Мне нужно допросить капитана Мишо, всех военнослужащих второй роты и курьера доставившего Мишо приказ о наступлении. Кроме того, мне необходимо побывать у Верт-Равине и осмотреть поле боя.

      – Позвольте узнать: вы один планируете все это сделать?

      – Да, один. И в связи с этим мне нужно место для проведения допросов и квартиры для меня и сержанта Безю – это мой водитель. Ну и разумеется продуктовое довольствие для нас двоих.

      – Вы что, планируете здесь надолго задержаться?

      – Настолько насколько понадобится, господин полковник. Первая волна демобилизации планируется через восемь дней, надеюсь за это время закончить.

      – Коммандан Лануа, а у вас точно есть такие полномочия?

      В голосе Бореля Огюстен услышал намек на угрозу, но против Жандармерии полковник пойти не посмеет:

      – Есть. Впрочем, вы имеете право уточнить это у полковника Жандармерии Батистини или, даже, у начальника Жандармерии Па-де-Кале бригадного генерала Ториссо. Я могу отправить ваш запрос с сержантом Безю и своим письмом…

      Борель посмотрел на Огюстена другим взглядом. Если раньше Лануа явственно читал во взгляде полковника некоторое пренебрежение, то теперь тот смотрел на него как кулачный боец, оценивающий противника. Коммандану даже показалось, что он увидел на лице Бореля тень улыбки. «Да, ты все правильно понял: ни твоего упрямства, ни твоего звания, ни твоих медалей я не боюсь, равно, как не боюсь и солдатских немытых шей, и пыльной передовой…» Полковник