Смертью храбрых. Александр Сергеевич Долгирев

атаковать, рассчитывая, что боши в темноте решат, что это возвращаются свои и не сразу откроют огонь.

      – А сколько потеряли они?

      – Минимум восьмерых – столько их трупов было в наших траншеях.

      – А пленные?

      – Мы не брали, они тоже… Да и не сдавался никто…

      Лануа взял небольшую паузу, обдумывая следующий вопрос – весь предыдущий разговор коммандану нужен был, чтобы составить общую картину, теперь она у него была, и можно было переходить к главному. Пообщавшись с Мишо, Огюстен начал понимать, что за человек перед ним и, как ему казалось, был близок к пониманию мотивов заставивших капитана ослушаться приказа об атаке. Он спросил:

      – Сколько человек оставалось в строю к десяти часам утра, капитан Мишо?

      Капитан резко придвинулся вперед и Лануа снова смог видеть его лицо. Это лицо было искажено злобой. «Похоже, попал» – таких сильных эмоций коммандан у Мишо еще не видел. Впрочем, голос капитана был спокойным и даже отстраненным, когда он заговорил:

      – После восьмой нашей атаки в строю оставалось сорок три человека. Две трети имели разнообразные легкие ранения и травмы. Также было трое тяжелораненых, еще семеро умерло в течение ночи, так и не получив медицинской помощи. Из офицеров в живых оставались: я, лейтенанты Феро и Д’Юбер, и младший лейтенант Делло, причем Д’Юбер был ранен в живот. У нас оставалось двадцать шесть гранат, один станковый Гочкисс, три исправных пулемета Шоша, разнообразное стрелковое оружие и патронов в достатке.

      – Как вы полагаете, сколько бошей оставалось в строю к утру?

      – Не могу точно сказать, человек пятнадцать, может меньше.

      – Успех еще одного штурма был возможен на ваш взгляд?

      – А первого, господин коммандан? А каждого из восьми? Мы же не в окопе отсиживались – мы атаковали! Всю ночь атаковали! Ведь своими трупами дорожку к этой Богом забытой траншее прокладывали. Мы же не виноваты, что боши не обделались от страха, лишь завидев нас и, что никак не хотели сдаться и отступить!..

      Лануа хорошо понимал эмоции Мишо, но в данный конкретный момент они были непродуктивны, поэтому он прервал тираду капитана:

      – Отвечайте на вопрос, Мишо: возможен ли был на ваш взгляд успех еще одного штурма?

      Буря стихла так же внезапно, как и поднялась. Арестант снова откинулся и ушел в тень:

      – Не могу знать, господин коммандан. Сержант Нойвиль сообщил мне после последней атаки, что видел, как капрал Бюкар прострелил водяной кожух немецкого MG – скорее всего, это был единственный пулемет бошей, но Нойвиль не был рядом с Бюкаром в этот момент и вполне мог ошибиться…

      – А что сам капрал Бюкар?

      – Погиб. Далее: я не знал точную численность бошей, не знал, сколько у них раненых, не знал, подходят ли к ним подкрепления, не знал, много ли у них осталось патронов, не знал, есть ли у них возможность починить пулемет, не знал будут ли они и дальше стоять насмерть… Я не знал, возможен ли успех еще одного штурма, господин коммандан.

      Лануа почувствовал,