Чардаш смерти. Т. О. Беспалова

ноги переломаешь, но не убежишь всё равно. Куда же спасаться? Топот копыт затих. Зазвенела сбруя. Всадники осадили коней неподалёку от неё. Анюта снова обернулась. Кони стояли как вкопанные в пяти шагах. Она решилась оглядеть всадников, а те, словно близнецы, и одеты одинаково, и лица у всех закрыты кусками пропылённой материи, голова каждого покрыта картузом и сложением похожи друг на друга так же, как их кони. Анюта отвернулась. Правая рука сама собой возобновила движения ото лба к пупу и через правое плечо к левому.

      – В Бога веришь? – спросил голос из-за спины.

      – Неа…

      – Комсомолка?

      – Неа…

      – Местная?

      Анюта молчала, не решаясь обернуться. Что же ответить? Как соврать?

      Вот один из троих спешился, приблизился к ней, сдёрнул с её плеч мешок.

      – Я знаю её, Колдун. Она воронежская. Ты хотел её подстрелить, Голод?

      Первый всадник отрицательно покачал головой.

      – Воронежская? Узнаю! Почему так далеко забрела? Мы в Курской губернии, – проговорил тот, кого повеличали Колдуном. – Воронежкий сельхозинститут. Факультет почвоведения. Так?

      Колдун склонился над ней, совершенно заслонив солнце.

      – Анна Сменщикова. Так?

      Анюта скосила глаза – решилась посмотреть на дознатчика. Ничего интересного. Нижняя часть лица закрыта куском пыльной материи, пронзительные глаза над ней живые, с тёмной каймой вокруг радужки и розоватыми белками, ворочаются из стороны в сторону. Странный дядька, но пока не страшный. Но вот приблизился один из его товарищей, тот, что потрошил Анютин мешок, и тогда ей сделалось тошновато.

      – Тут только смена белья. Ха! Кружевное бельишко! Эй, Голод, посмотри! – всадник подбросил её жалкие пожитки в воздух, а Голод с той же циркачьей ловкостью поймал их и проговорил:

      – Шелковое бельё. Крестьянское платье. Что-то тут не так, Колдун.

      – Ищи, Гроб! Вытряси всё из мешка! – скомандовал Колдун. – А я сейчас её…

      По телу Анюты елозили крепкие, пронырливые руки Колдуна. Анюта была спокойна. Карманов у неё нет. Одёжка простая, крестьянская. Раз эти люди её знают – опасаться нечего, свои.

      – Колдун, еды – ни крошки, – доложил Гроб.

      – Я иду в Михнево. Там у меня бабушка…

      – Врёт, – фыркнул Гроб.

      – Шелковое бельё, крестьянское платье, – повторил Голод.

      – Ты ведь дочка директора первой школы? – спросил Колдун и рванул её за ворот платья.

      Совсем простая хлопчатная ткань оказалась очень крепкой – затрещала, но не поддалась. Анюта ударилась лицом о твердую землю, но не вскрикнула. Теперь колдун ухватил её за подол. Прижимаясь лицом к тёплой пыли Анюта слушала, как Колдун превращает её платье в узкие лоскуты.

      – На! – сказал он кому-то. – Пригодится, если перевязать.

      Потом он намотал на кулак её косу и так поддёрнул кверху, что ей пришлось подняться. В глазах плясали разноцветные