Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том шестой. Нелли Шульман

зевнув, он услышал бойкий голос мальчишки:

      – Есть рыба, дядя Вальтер… – Рауфф устроился с удочками на прибрежном камне. Паренек сунул нос ему через плечо. Рауфф покачал головой:

      – Пока нет, но скоро клюнет. Видишь, там катера, они рыбу распугали… – мирно пригревало солнце. Фила, в отдалении, шлепал по мелкой воде:

      – Я тоже заведу собаку, для детей, – решил Рауфф, – малышка родит мне сына, такого, как Адольф. Сына и дочку… – мальчик склонил набок голову, в вязаной шапке:

      – Дядя Вальтер, а почему дядю Макса называют… – он зашевелил губами, – то группенфюрер, то обергруппенфюрер… – эсэсовские звания парень произносил по складам. Рауфф, добродушно, отозвался:

      – Покойный рейхсфюрер СС Гиммлер, мученик нашей борьбы, подписал указ о присвоении твоему дяде очередного звания, однако фюрер не успел завизировать докуме… – Рауфф оборвал себя. Над озером что-то оглушительно прогремело, над крышей физической лаборатории поднялся столб черного дыма:

      – Что за черт, какие опыты они устраивают? Максимилиан сейчас на острове… – от «Орлиного гнезда» донеслись автоматные очереди. Рауфф велел мальчику:

      – Никуда не отходи. Сейчас все выяснится… – ребенок рванулся вперед

      – Аттила! Не волнуйся, все в порядке, я здесь… – Рауфф не успел подняться. Запахло мокрой псиной, он услышал сдавленное рычание филы:

      – Пес решил, что я угрожаю Адольфу. Черт, он мне горло перервет… – сбив его на гальку, фила вцепился зубами в толстую куртку Рауффа. Мальчик что-то пронзительно кричал, Рауфф почувствовал острые клыки, у себя на шее. Кое-как, извернувшись, одной рукой вытащив пистолет, он разрядил браунинг прямо в голову собаки.

      На Эмму повеяло ароматом ванили.

      Ловкие, обнаженные по локоть руки, месили тесто в старинном тазу, бело-голубого фаянса. Пожилой голос, с сильным акцентом, велел:

      – Минутку, ваша светлость. Сейчас добавим изюма… – пышное тесто, казалось, поднималось на глазах. Газовые плиты, белой эмали, расставленные вдоль кухонной стены, грубого камня, дышали жаром:

      – Для дрожжей нужно тепло… – замоченный в роме изюм посыпался в тесто, – рецепт русский, от леди Юджинии, покойницы… – низенькая женщина перекрестилась, свободной рукой, – вернее, от мужа ее… – в старинном, высоком очаге, на медных крючьях покачивались кастрюли и сковороды. Кухарка перехватила взгляд Эммы:

      – В нем со времен королевы Анны не готовят, – весело сказала она, – но, как покойная леди Элизабет с отцом его светлости повенчалась и меня сюда привезла, здесь еще угольные плиты стояли. Электричество провели тем годом, как его светлость родился… – из духовки покойно, уютно пахло ростбифом:

      – Графу Хантингтону понравится, – заметила женщина, – его светлость, малышом, тоже такие булочки любил. Русские их сайками называют. Вернутся они с конюшни и можно чай подавать… – Эмма поворочалась:

      – Джон рассказывал, во Франкфурте,