Перекрёстки детства, или Жук в лабиринте. Альберт Светлов

ухаживания, конечно, не приводили ни к чему, или имели совершенно противоположный эффект. Как-то слишком раздухарившемуся Жене довелось охладиться, попав под недрогнувшую руку нашей матушки, когда та, утомлённая нытьём преследовавшего её по пятам соседа, выплеснула на него ведро холодной колодезной воды, только что принесённой для поливки капусты.

      Выронив из пальцев сырую потухшую сигаретку, Женя, фыркая, вытер лицо, глянул на промокшие брюки, стряхнул с грязных пяток калоши с попавшей в них водой, сел на, стоящий у дровяника, чурбан для колки дров и промычал нечленораздельно:

      – Э-э-э-э! Т-т-тыы, ч-ч-чего т-т-так? З-з-за ч-что?

      Мать презрительно глянула на сдувшегося ухажёра, ещё минуту назад ходившего гоголем и отрезала:

      – Было бы за что, я б тебя поленом. Понял? Проспись сходи. Тоже мне тут, кавалер, ёлки-палки.

      И, прихватив опустевшее ведро, едва заметно улыбаясь, снова пошла на колодец. Капуста, всё-таки, ждала поливки.

      Но Женя ничего не ответил, красноречие его иссякло, он лишь повздыхал и ещё некоторое время поотсиживался у поленницы, осмысливая произошедшее, и сушась на вечернем, бьющем в глаза, солнышке.

      Однако не таков был наш сосед, чтобы сдаваться после первой же неудачи. По жизни он руководствовался принципом-«Но, если я чего решил, то выпью обязательно!», поэтому попытки свои, совершенно бесплодные, не оставил. Однажды осенью, совсем одурев от шмурдяка, выпитого в неисчислимых количествах, Женя, от души названия в дверной электрический звонок, начал ломиться к нам в квартиру чтобы «п-п-поговорить» Открывать дверь мама не только не спешила, но и наоборот, предупредив дебошира, что вызовет участкового, закрылась на второй крючок, а когда непрекращающийся звон стал действовать всем нам на нервы, выкрутила одну из пробок в электросчётчике. Звонок, естественно умолк, что вызвало у расходившегося кавалера сначала недоумение, а затем ярость. Матюгаясь заплетающимся языком, не придумав, что ещё бы этакого предпринять, он сорвал звонок со стены, оторвав от проводов. Так как время стояло уже вечернее и на улице темнело, то выходка его до поры осталась незамеченной. Пропажу звонка и торчащие в разные стороны провода мама обнаружила только утром, уходя на работу. Сразу поняв, чьих это рук дело, она ногой стала стучать в соседскую дверь. Стучала не стесняясь, так, что не только дверь, но и стена сотрясалась от её ударов. Наконец, за дверью обозначилось какое-то шевеление, и раздался хриплый мужской голос человека, измученного далеко не «Нарзаном»

      – М-м-м, к-к-кто там? М-м-м…

      Это «М-м-м» ясно указывало на то, что жилец квартиры чувствовал себя после вчерашнего не самым лучшим образом и ещё не успел подлечиться.

      – Открывай давай, жених. Дело есть.

      Дверь приоткрылась. На пороге показался взлохмаченный, опухший и заросший щетиной Женя, держащийся одной рукой за дверной косяк, а другой-за собственную раскалывающуюся голову.

      – Твоя работа? – показала мама на торчащие из стены провода.

      Сосед молчал,