Возвращение на Тутум. Александр и Жанна Богдановы

– он, Жора? – спросил я и смачно зевнул.

      – Кто? Хему, конечно! – удивился вопросу здоровяк, а затем кинул мне джинсы с футболкой. – Фил, шевелись – одного тебя ждём!

      – Иду, иду я, – ворчал я, спешно одеваясь. И почему «он пришёл в себя» именно сейчас? Совсем совести нет. Нет, ну скажите, сложно до вечера подождать?

      Растрёпанный, я вышел из шатра вслед за рыцарем. В глаза ударили яркие солнечные лучи. Никак уже полдень. Всё, завязываю с ночными попойками. Нет, со всеми. И в этот раз навсегда. Пусть молоко единорога спасает от похмелья, но кто убережет печень и остальные органы от вреда алкоголя? Да и с посиделками до рассвета, как вчера, нужно заканчивать, а то следующий день будто вырван из календаря.

      Цепляя на ходу ножны (радовало, что молоко единорога убирало и такие синдромы похмелья, как дрожь в руках), я спешил за Фонарём. Мы остановились у шатра пленника, когда из него вышли Аша, Хани и весьма помятый Рябчик. Ну, хоть не буду белой вороной среди друзей.

      – Всё! – Рыжая в недовольстве скрестила руки на груди. – Что за колдуны пошли?! Сказал два слова и опять задрых! Где это видано?!

      – Два слова? Какие два слова? – Я тотчас принял серьёзный вид.

      – Э-э-э… Что-то с сердцем связано… Проткнуть просил… Милорд, наверное, бедняга так намучился за долгую службу Мраку, что смерть видится ему освобождением, – выдвинула свою версию рыжая. – Неважно! Всё равно это больше похоже на бред сумасшедшего.

      – Может, он говорил: «поразите сердце»? – спросил я, отфильтровав лишнее.

      – Точно! – воскликнул Витька. – Слово в слово.

      – Я так и сказала, – обиженно возмутилась Хани. – Разве нет?

      Я не стал спорить с ворчуньей. Толку от этого никакого.

      – Фил, – впервые за эти дни заговорила со мной Аша (от неожиданности я даже вздрогнул), – откуда тебе известно, что сказал Хему?

      Я огляделся по сторонам – народу шастало немерено. Тогда я кивнул на шатёр Хему. Через несколько секунд мы стояли вокруг Хранителя. Сморщенный, точно забытое полгода назад в чулане яблоко, но уже не такой бледный, старик лежал на толстых шкурах. Если бы его узкая грудь слегка не вздымалась, я и не подумал бы, что Хему жив. На шее колдуна я заметил небольшие раны. Наверное, в драке с Витькой получил.

      – Перед смертью Гнерон сказал, что лишь удар в сердце поразит Мрака, – поведал я, оторвав взгляд от колдуна.

      – Тоже мне, совет. Любой подохнет от удара в сердце. – Сперва Рябчик пожал плечами, но затем осёкся: – Или на Астере свои правила?

      – Смотря, от какого удара. – Я мысленно перенёсся в день последней встречи с Мраком. – Синмар прожёг в Мраке дыру размером с арбуз, а ничего – затянулась за секунды.

      – Как же так? – Фонарь провёл руками по соломенным волосам и сложил пальцы на затылке. – А если у Мрака к магии… как его… ими… има…

      – Иммунитет?

      – Он самый, – обрадовался моей понятливости рыцарь.

      – Брось, так не бывает, – в сомнении скривилась Хани. – Вот…

      – Бывает, – перебила рыжую Аша. – В детстве отец часто рассказывал