Ветер на пороге. Мадлен Л`Энгл

куда сильнее зависим от своих митохондрий, чем планета зависит от нас. Земля прекрасно может обойтись и без людей, а вот если что-нибудь случится с нашими митохондриями, нам конец!

      – А почему с ними вдруг что-то должно случиться?

      Чарльз Уоллес слегка пожал плечами. В сумерках он казался особенно бледным.

      – Ну, с людьми же происходят несчастные случаи. Болезни всякие. Что-нибудь случиться может с кем угодно. Но судя по тому, что я слышал от мамы, у многих митохондрий какие-то проблемы из-за фарандол.

      – Мама тебе прямо так и сказала?

      – Отчасти. Остальное я просто… ну, собрал.

      Чарльз Уоллес постоянно собирал сведения из мыслей мамы, из мыслей Мег – будто ромашки на лугу.

      – Так что же такое эти фарандолы?

      Она поерзала, усаживаясь поудобнее, – камни стены были жесткие.

      – Фарандолы живут внутри митохондрии точно так же, как митохондрия живет внутри человеческой клетки. Они обладают своим собственным генетическим кодом, независимым от кода их митохондрии, так же как у митохондрий свой генетический код, независимый от нашего. А если с фарандолами внутри митохондрии что-то случается, то митохондрия… ну, заболевает. Возможно, даже умирает.

      Увядший листок сорвался с ветки и проплыл мимо щеки Мег.

      – А почему с ними вдруг что-то должно случиться? – снова спросила она.

      И Чарльз Уоллес снова ответил:

      – Ну, с людьми же происходят несчастные случаи, верно? Болезни всякие. Потом, люди друг друга убивают на войне…

      – Да, но ведь это же люди. А почему ты так беспокоишься об этих митохондриях и фарандолах?

      – Мег, мама день и ночь работает у себя в лаборатории, буквально круглыми сутками, вот уже несколько недель. Ты и сама это заметила.

      – Ну, так часто бывает, когда она чем-то увлечена.

      – Так вот, она занимается фарандолами. Она думает, что ей удалось доказать их существование, изучая некоторые митохондрии – митохондрии, которые умирают.

      – Ты же не распространяешься обо всем этом в школе, а?

      – Мег, я все-таки способен кое-чему научиться. Ты меня просто не слушаешь!

      – Я переживаю за тебя, вот и все.

      – Тогда выслушай меня! Мама так много сидит в лаборатории, пытаясь выяснить, как фарандолы влияют на митохондрии, потому что считает, что с моими митохондриями что-то не так.

      – Что-о?!

      Мег спрыгнула со стены и развернулась лицом к брату.

      Он сказал очень тихо, так, что ей пришлось наклониться вплотную, чтобы расслышать:

      – Если мои митохондрии болеют, то и я тоже.

      Страх, который Мег так долго сдерживала, грозил вот-вот вырваться на волю.

      – Насколько это серьезно? Мама не может тебе дать какую-нибудь таблетку?

      – Не знаю. Она со мной об этом разговаривать не хочет. Это всё мои догадки. Она пытается скрыть от меня все это, пока не разберется как следует, и мне приходится просачиваться через щелочки. Может, там на самом деле ничего серьезного. Может быть, это все из-за школы – меня ведь действительно колотят