Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том четвертый. Нелли Шульман

палки газету, с кричащим заголовком:

      – Джеки Робинсон подписал контракт с Бруклин Доджерс… – Рикардо имел сезонный билет на бейсбольные матчи. Он надеялся, что с приходом негритянского игрока, Доджерс выправятся:

      – Он первый негр в Главной Лиге Бейсбола, – вспомнил Рикардо, – белые над ним, наверняка, начнут издеваться. Ничего, он крепкий парень, и хватит этой… – пуэрториканец нахмурился:

      – Мисс Ривка так говорит. Дискриминации, да… – он решил, что еврей взял газету ради практики в языке:

      – В бейсбол он точно никогда не играл, в Европе о нем и не слышали. И с New York Times ему не справиться. Мисс Ривка читает Times… – уважительно подумал Рикардо.

      Фельдблюм возился с газовым баллоном, прилаживая его к старушечьей сумке на колесиках. С такими бруклинские домохозяйки обходили лавки в поисках уцененных товаров. Рикардо заметил заснеженную курицу, в веревочной сетке, промокший бумажный пакет, с овощами:

      – Он сам готовит. Девочка у него еще маленькая… – из кармана пальто еврея высовывалась золотистая ленточка:

      – Подарок ребенку несет, у них скоро праздник… – Рикардо сбросил в кассу доллары, – и что мисс Ривка в нем нашла? Он эмигрант, без гроша за душой, а она американка в втором поколении, и красавица. Она похожа на покойную мисс Фогель… – Рикардо бережно хранил обрамленную афишу, военных времен, с автографом певицы. Мисс Фогель приезжала с концертами на базу в Норфолк:

      – Мы ее пронесли на руках от сцены до машины… – Фельдблюм, наконец, пристроил, свой баллон, – она замечательно пела, даже слезы на глаза наворачивались… – вздохнув, пуэрториканец, поинтересовался:

      – Билетик лотерейный не возьмете? Скоро розыгрыш… – еврей покачал головой:

      – Лучше уповать на Господа, нежели надеяться на человека. Спасибо, всего хорошего… – дверь хлопнула. Фельдблюм, сгорбившись, потащил сумку по Бедфорд-авеню. Темная фигура скрылась в сырой метели.

      – Не на человека, а на лотерейное бюро штата Нью-Йорк. Хасид, одно слово… – сочно подытожил Рикардо. Воткнув в розетку вилку старой электрической плитки, он решил сварить кофе и покурить. День, судя по всему, предстоял тихий.

      На шкале отделанного черным деревом и янтарем, радиоприемника, переливался зеленый огонек:

      – После программы новостей… – низким голосом пообещал диктор, – слушайте музыкальную передачу недели. Запись из Метрополитен-опера, представление от первого февраля. Опера «Ромео и Джульетта», Шарля Гуно, поют мисс Биди Саяо и мистер Юсси Бьерлинг… – длинные, холеные пальцы покрутили рычажок:

      – Новости мы знаем, милая… – Мэтью потянулся за сигаретами, в золотом портсигаре, – свари нам кофе, откроем одну из этих заманчивых коробок… – он кивнул на выложенный муранским стеклом столик, – устроишься у меня на коленях, и мы послушаем великую музыку… – Мэтью с детства любил классику. Его мать отлично играла на фортепьяно, дядя