Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том четвертый. Нелли Шульман

я? Сейчас я прямо наклею, обещаю… – первая маска легла на картон немного криво. На расшатанном столе гостиной красовались разноцветные пакеты. Вокруг детей валялись шкурки от мандаринов и конфетная фольга. В маленьком окне, в призрачном, зеленоватом свете закатного неба, всходил слабый, еле видный диск луны.

      На исходе Шабата, мама забрала Аарона из резиденции ребе:

      – Завтра мы пойдем в Парк, – обещала мать, – потом в кошерную кондитерскую, а дома тебя ждут подарки… – один подарок ему вручили прямо здесь. У ребе Аарон на коробки и пакеты не рассчитывал. Хасиды дни рождения не отмечали. Услышав от матери, что они заедут к дяде Меиру, мальчик понял:

      – За сюрпризом. На Пуриме Ева сказала, что они для меня подарок приготовили… – в передней маленького домика Аарона ждал шоколадный торт, и пакет, из хорошо известного мальчику магазина игрушек Шварца:

      – Папа заказал доставку по телефону… – таинственным шепотом призналась Ева, – так хочется съездить на Манхэттен, но пока нельзя… – Аарон рассказывал кузине, и о небоскребах, и о Бруклинском мосте, и о музеях:

      – Впрочем, мост и небоскребы Ева видела, только с этой стороны… – вторая маска ровно легла на картон:

      – Еще блестки надо приклеить, – потребовала девочка, – блестки и конфетти, как в синагоге… – даже дома, Ева расхаживала в бумажной короне.

      В гостиной было тепло, работал электрический обогреватель. Ринчен, сонно, развалился на продавленном кресле. В растаявшем снегу палисадника, в полутьме, виднелись перепархивающие над жухлой травой белые голуби:

      Ева, щедро, посыпала открытку блестками:

      – Голуби прилетают к Аарону, а ко мне заглядывает дедушка… – девочка, много раз, видела над крышей домика красивого сокола. Ева махала птице, с заднего крыльца, рассыпая крошки для воробьев и голубей:

      – Весной, когда появятся цветы, меня навестит мамочка… – немного грустно подумала девочка, – я ей скажу, что не надо волноваться. Я всегда позабочусь о папе… – цветы в комнатах росли и сейчас. Ева уставила горшками все подоконники. Она поливала фиалки и герань, касалась нежными пальчиками листьев роз:

      – Можно поговорить с кустами, – смешливо хмыкнула девочка, – теми, что во дворе растут. Аарон и тетя Дебора удивятся. Но вдруг соседи увидят, что у нас в марте зеленеют листья… – отец водил Еву в бруклинский ботанический сад.

      В тропическом павильоне девочка долго бродила по кромке маленького пруда, рассматривая белые и розовые лилии:

      – Совсем как в Бомбее. Я обязательно вернусь в Индию, мама бы так хотела. И я помогла тете Деборе, теперь ей легче… – у резиденции ребе, садясь в машину, Аарон заметил на заднем сиденье семейную Тору, с потертой обложкой, черной кожи:

      – Мама, наверное, хочет Еве книгу показать… – в томик мать заложила конверт. Аарон так и спросил. Заводя форд, мама отозвалась:

      – Да, пусть Ева посмотрит. Она пока не была в нашей квартире,