Летом перед грозой. Дмитрий Лекух

год на рыбалку ездим. Если получается, то вообще по два раза в год. И всегда покупали тут, в Свири, у бабушек пирожки с рыбой, уж очень они тут у них вкусные. А сейчас гляжу – что-то и нет никого.

      Она снова кивает, поднимает на меня усталые и, когда-то, судя по всему, очень красивые глаза.

      Наконец, заговаривает:

      – Так гонять их стали. Сами раньше у них всегда затоваривались.

      – А что так? – удивляюсь. – Эти-то кому помешать могли?!

      Она только хмыкает:

      – Так приказ. О запрете торговли на перронах. По всей России сейчас так будет.

      – О как! – удивляюсь еще больше. – А что тогда мужиков на Лодейном Поле с их палеными сигами не гоняют?!

      – Так им заплатить есть чем, – хмыкает еще раз.

      Потом задумывается:

      – Или начальник вокзала там не такой зверь.

      Я только вздыхаю.

      – Жалко, – говорю. И снова лезу в карман за сигаретами.

      Она опять пожимает сутулыми плечами, и в этом пожатии – такая русская покорность судьбе, что мне даже как-то отчего-то становится стыдно, и я отхожу, как можно более деликатно прикуривая…

      – Извините, – неожиданно слышу у себя за спиной.

      И голос неожиданно как раз такой.

      Извиняющийся.

      Как и сами слова.

      Хотя, в принципе, вроде как и мужской.

      Я поворачиваюсь.

      Дядька.

      Где-то моего возраста.

      Может, чуть помоложе: мне, если я не с бодуна, несмотря на определенную грузность фигуры, никто не дает моего почти что полтинника, все считают «мужчиной под сорок» в худшем для меня случае.

      А вот похмелье – да, выдает.

      Ну, да не в этом дело, – дядька, в принципе, как дядька: бесцветный, в джинсах и фирменной «шимановской» рыбацкой ветровке, с острым носом, давно наметившимся брюшком и серыми водянистыми глазами.

      И к бабке не надо ходить, что из славного города Санкт-Петербурга.

      Их типаж.

      – Слушаю вас, – говорю. – Чем-то могу помочь?

      Мужик мнется.

      Ну, да мне, в общем-то, пофиг.

      Мне торопиться некуда.

      Стою.

      Курю.

      Жду.

      – Видите ли, – рожает, наконец, – вы только что уж очень нелицеприятно высказались про копченую рыбу с Лодейного Поля. Вы уж простите, я невольно подслушал.

      – Да делов-то, – хмыкаю. – Если б я от кого скрывался, то это другое дело. А так-то что. Слушайте на здоровье.

      – Да нет, вы меня не так поняли, – улыбается уголком рта.

      Ага, думаю.

      Нет.

      Я тебя именно что правильно и понял.

      У тебя – свои профессиональные привычки.

      У меня – свои…

      – Я ваш сосед, мы в соседних купе едем. И вот поэтому меня так ваша реплика о копченой рыбе с Лодейного Поля и заинтересовала. У меня просто товарищ там целый лоток закупил, но мы их еще не начинали.

      Я ухмыляюсь.

      – Товарищ, – спрашиваю, – высокий такой, в желтых берцах и синем шейном платке?! Так я ему еще сразу после покупки адрес туалета подсказал. Так что, если еще не ели – это хорошо. Травануться,