Красный закат в конце июня. Александр Лысков

вовсе и не какая-то нечистая сила выбралась из-под земли на лунный свет, а Тутта с Кошутом.

      Тутта взяла на локоть емпару.

      Кошут пад и кыр на плечо.

      И пошли они – сперва на Туйгу.

      Дождались там других охотников к перемене мест. Цепочкой человек двадцать во главе с Балашем ринулись на Север.

      Через неделю доброхоты перевезли их через Выну (Дывын, Северную Двину).

      Реку Пинегу в летнее маловодье перешли они вброд.

      И спустя месяц, сразу за Шочей-рекой вторглись суландские угорцы уже и в зырянские земли.

      Указали им тамошние старшины место для насельничества.

      До зимы наверняка устроили землянки. Занялись привычным делом – охотой.

      Кто-то там и свою смерть нашёл.

      Кто-то перемешался с зырянами (комен).

      Вряд ли вынесло их к суоми, или хватило сил дойти до эстов.

      А чтобы влиться в вольные единокровные венгерские племена, им надо было двигаться сначала на юг, а потом, по степям, крупными воинственными ватагами – на запад.

      Да и сниматься с насиженных мест нужно было веков на пять раньше.

      Написав эти две первые части романа, я как бы головой упёрся в потолок и стал шарить в потёмках по стенам вокруг. Ну, отправил угорцев в дали неведомые. Ну, укоренил славян на их исконной земле. Что дальше делать с начинателями столь ничтожного, по меркам государственных историков, дела, как основание русской деревни, с этим славянским мужиком XV века, приплывшим на плоту с молодой женой в земли чуди? Как быть с его потомками? Кому кроме меня интересна история Мужика?…

      В состоянии душевного прокисания как-то высказал свои сомнения давнему моему приятелю – философу по профессии и призванию. В его холостяцкой кухонке на видном месте стоял широченный ящик с карточками. В них – вся мировая философия в сжатом виде. Одной рукой философ похлёбку мешал, другой – самодельные «файлы» перебирал. Вытащил одну картонку (так когда-то учёные птицы на ярмарках доставали счастливую записку) и сказал: «Вот на что тебе надо опереться».

      Из этой карточки, к моему стыду, впервые я узнал об истории «снизу», историке Фернане Броделе, школе анналов и структуре повседневности в историческом исследовании, о «храме человека»… Так появился у меня старший товарищ по несчастью и наставник – Фернан Бродель. Если коротко, то в созданной им Школе анналов придерживаются такого убеждения, что поражение Французской революции, например, определил вовсе не насморк Наполеона при битве у Ватерлоо, а неудачная продажа вола в этот день, 18 июля 1815 года, крестьянином Луи Бурже в провинции Турень. Что великие события и властительные персоналии несравненно менее важны, чем природа, социум, экономика, в которых задействован неприметный для этой оглушительной истории Человек. Важнее всего – история этого самого Человека. Какого такого человека?

      Да любого.

      И вас, и меня, и всякого прочего прохожего.

      «Мы все глядим в Наполеоны»…

      «Без меня народ не полон»…

      Другими словами, мысль о том, что каждый из нас есть в этом мире самое главное – не такая уж плохая мысль. И герои моего романа – сразу как бы наполнились историческим достоинством. И деревня,