Красный закат в конце июня. Александр Лысков

замуж за лахтака.

      Нырнула девушка с новыми родственниками в лахтачье царство. Слышит, жених говорит:

      – Мать, огонь разводи, невестку светом встречай!

      Начали девушку окуривать. Приобщили к очагу.

      Лахтачий народ собрался. Рассматривают невесту.

      Говорят:

      – Ой, какая красивая девушка![59]

      Тут и сказке конец…

      Никифор засмеялся.

      – А помнишь, как мы с татой-покойником в Важский городок на плоту ходили? И я эдак тоже глядел с плота в воду да и кунул. Тата меня за ногу выволок. А то бы тоже женился на лахтачке, или красноперке какой-нибудь, или на полосатой окунихе.

      – Так ведь мы тогда с тобой уже сговорёны были!

      – Отсюда, Еня, и спасение.

3

      Больше всего поразил маленького Никифора в том плавании на плоту столб посреди площади Важского городка.

      – Гли-ко, тата! Что у русичей на торжище вместо ракиты! И не тряпочки к столбу привязаны, а живой человек!

      Руки у мужика были стянуты сзади, и казалось, будто несчастного этим позорным столбом насквозь пронзили.

      И на площади не кружение богомольцев под бой шаманского бубна увидел Никишка (как бывало у угорцев), а кураж пьяной ватаги «хотячих», явившихся по зову воеводы Михаила Скряби для похода на непокорную зырянскую Угру.

      Босые, в обносках и рвани, вот уже который день ждали они обещанных войсковых кафтанов.

      Горланили, безобразничали.

      – Петро! Не верь снам! – кричали опозоренному стоянием у столба.

      Хохотали бездельники.

      Жалостливый Никифор упросил отца узнать, за что страдает человек.

      Оказалось, он один из «хотячих» и поплатился лишь за пересказ своего сна.

      Привиделось, будто святой Сергий велел ему вернуться домой, перестроить избу в три жила и тогда станет он важским воеводой!

      Мужик рассказал сон товарищу.

      Тот проговорился. Нашёлся доносчик.

      И действующий воевода назначил простельге битьё батогами – не возвышайся хотя бы и во сне!

      – Сколько батогов получишь, Петро, столько и свечек святому подсказчику Сергию поставь, – не унимались охальники.

      Рождённому среди лесов, в добрых семейных пределах, в окружении незлобивого угорского народа, всё разухабистое русское было Никифору вчуже.

      По возвращении из плавания, возмущённый битьём человека палками, он ещё глубже укоренился в язычестве.

      Даже камней натаскал в Ельник и устроил из них своё игрушечное капище.

      Куски хлеба стал жертвовать богу Ен, глиняные игрушки, пойманных рыбёшек…

4

      Схлынул потоп. Изба просохла. Пуя понемногу набирала прозрачности. Зацветали в замоинах купальницы. На лужайках облетало золото одуванчиков – оставалось серебро.

      К тому времени вспахал и засеял Никифор все полянки.

      И теперь с теслом в руке не отходил от осинового кряжа на берегу. Осёдлывал то справа, то слева.

      Мотыжил древесину. Выбирал лишнее.

      Чтобы промахом не продырявить днище или борт, насверлил снаружи дырок буравчиком. Вставлял в отверстия ольховые тычки вглубь ровно на полвершка.

      Лишь откроется изнутри

59

Ой, милен шеп ланя!