Дежавю. Любовь. Сергей Зыболов

хочу еще с тобой как-нить поболтать за жизнь. Встретимся как-нибудь?

      – Да, поболтаем. Время только выбери. Пиши мне.

      – Напишу. Только куда писать-то?

      Их последние фразы вылетали подобно реактивным ракетным выстрелам – эмоционально, звучно, быстро, хлестко. Нескончаемая минута расставания неприлично затягивалась, и каждому надо было бежать-торопиться по своим рабочим делам.

      – Слушай, через сеть найди меня. Я на 44-ой улице живу. Блок номер четыре и квартира – тоже четыре.

      – Сплошной четверашник-четвертак?

      – Ну, получается, что да. Легко запомнить… Вот и запомни так тогда, и напиши обязательно, не теряйся! Очень прошу тебя!

      – Да, я запомню, беги уж давай. – Эйв поставил на землю канистры и лапками развернул Афта и, похлопав по плечу, добавил. – Все, счастливо, друг мой, а то мы так не разойдемся с тобой! Безмерной удачи во всех делах! И здоровья тебе – полную чашу!

      – Спасибо, счастливо, Эйв!

      Муравьи разошлись в разные стороны: Эйв заторопился, он уже потерял целое ведерко драгоценных минут, заслуженный ветеран Афт тоже поспешил домой, пройдя несколько одиноких шагов, он все же обернулся и принялся горячо размахивать лапками вслед таящему в беспросветно-сером туннеле Эйву, но тут же понял, что его прощальные знаки останутся без внимания, лихо повернулся и небрежно взмахнул лапками.

      – Ой-ой-ой, извините меня! Я не хотел, не хотел! – Афт случайно задел лапками прохожего. – Извините!

      – Да-а-а, что Вы! Это я сам-сам налетел! Вы меня просите! – сконфужено залепетал прохожий, поднимая упавшую шляпу.

      – О-ох, не хорошо получилось! Извините меня! – только тут до Афта долетел убийственный аромат незнакомца, и он непроизвольно прищурил глаза. В это же самое время у ветерана внезапно зачесался наличник и рвотно задвигались мандибулы, он почувствовал остро, болезненно, до самой невероятной непристойности, как в его носовых лабиринтовых проходиках мелким ядовитым буравчиком внедряется неприятный запах. «Какой ужас!» Муравей поднес лапки к клокочащему носу и приготовился чихнуть со всей силы, но вылетел такой бледненький чих, что он лишь улыбнулся сам себе. Муравей нервно достал свой любимый носовой платок, быстрыми, почти лихорадочными движениями вытер свою мышиную мордочку и прибавил шагу от странного прохожего. Незнакомец, застывший на минуту-другую после столкновения, лихорадочно вздрогнул, натянул шляпу глубоко на голову, как-то натужно икнул, безуспешно пытаясь сдержаться, и продолжил свой путь. Пухлявый старичок, безмятежно отдыхавший на одинокой скамейке, мимо которой проходил Афт, очевидно, немного задремал, и ветеран Стриритса своим сизым чихом разбудил полусидевшего-полулежащего, тот легонько вздрогнул и, движимый инстинктом интеллигентной вежливости, тут же выпалил «на автомате»:

      – Будь здоров, сынок, будь здоров!

      На мгновенье опешивший Афт поблагодарил старика, посмотрел на механические часы, которые беспризорно