Летописцы летающей братвы. Книга третья. Геннадий Федорович Ильин

типом на улице и в подъезде с консьержкой.

      Старый лифт, закованный в железную клетку, хрустя несмазанными суставами, медленно втащил нас на ухоженную площадку и тупо остановился. Мы вышли, и перед нами тотчас распахнулась высокая дверь, оббитая светло-коричневым дерматином.

      – Ждём, ждём, – широко улыбаясь, сказал Илья Александрович, одетый в кремовую рубашку и светлые брюки. На ногах его пестрели мягкие домашние тапочки. – Проходите, не стесняйтесь.

      В прихожей стояли две нарядные миловидные женщины, как две капли воды похожие друг на друга. Не нужно быть гением, чтобы понять, что перед нами были мать с дочкой. Жене Главного было лет сорок, но она молодилась, красила волосы и дружила, судя по запаху, с изысканной парфюмерией. Она жеманно протянула холёную руку для знакомства. На запястье блеснул золотой браслет с украшениями из камней, то ли рубинов, то ли гранатов, я в драгоценностях разбираюсь плохо, а открытую шею украшал кулон на короткой цепочке. Светло-коричневый костюм удачно сочетался с блеском золота.

      – Моя жена Надежда,– представил Илья Александрович супругу, пока я тряс её мягкую ладонь. – А это – дочь Оксана, студентка МГУ, будущая журналистка, – сказал он не без гордости в голосе.

      – Очень приятно, – как можно проникновенней прореагировал я и, в свою очередь, назвал слегка оторопевшую жену.

      – Какой роскошный костюм! – восхитилась она, плеснув чуточку елея на самолюбие хозяйки. – Из Франции?

      И женщины, забыв о нашем присутствии, заговорили о тряпках.

      – Пойдём, познакомлю с квартирой, – предложил Олег, – и, не дожидаясь моего согласия, повёл за собой.

      Кроме гостиной, двух спален, большой кухни – столовой и помещений первой необходимости, у хозяина был личный кабинет. У широкого окна стоял массивный полированный стол, на котором прямо по центру возвышался бронзовый письменный прибор с пресс-папье, украшенный фигуркой льва. По левую и правую руку до самого потолка на стеллажах покоились ряды книг в золотистых кожаных переплётах. Многие фолианты выглядели старыми и потёртыми. Не трудно было догадаться, что они пользовались спросом.

      – Ого! – не в силах скрыть восхищения, удивился я. – Да у вас и Даль есть!

      – И не только. Вот, посмотри, – открыл Миронов дверь книжного шкафа и доставая небольшой томик в красном переплёте с золотым теснением, – собрание сочинений Пушкина от 1887-го года!

      Господи, какой раритет! Это ж каких денег он у антикваров стоит!

      Я с вожделением, будто принимал переполненный стакан, взял в руки бесценную реликвию и открыл страницу наугад. Это было знаменитое стихотворение «КЪ А. П. КЕРНЪ». Я его с первых строчек узнал, хотя незнакомый шрифт и яти читать мешали. И вот какое удивительное совпадение: две недели назад я ездил в командировку в Торжок, где находился Центр переучивания лётного состава на новые типы вертолётов. Командиром базы, как оказалось, был мой одноклубник Коля Анисимов, переведённый из знаменитой Могочи.