Талисман для виновного. Елена Ворон

я хватил с избытком. А под конец ни за что ни про что угодил за решетку. Клянусь, я невиновен. Ну, разве мог я убить молодую красивую женщину? Просто так, за здорово живешь – подвалил к незнакомке и прикончил. Полнейший бред!

      Шериф кривил губы и щурился.

      – Скажи-ка, невинный младенец… – Его голос, и без того негромкий, упал до шепота. – Что было… – Дальше я не расслышал.

      – Не понял. Как?

      – Ты издалека увидел… – Опять не разобрать концовки.

      – Послушайте, наверно, я оглох. Что увидел?

      – Почему ты прыгнул…

      Наконец дошло, что он делает. Я с этим познакомился во время следствия. Подозреваемому дают слушать запись всяких слов, и среди прочих есть такие, что впрямую связаны с преступлением. Например, «нож», «алмаз», «гараж». Запись тихая-тихая, поначалу ничего не разберешь, но понемногу делается громче. А у тебя задание – повторять слова, которые расслышал. Подлая такая штука. Тот, кто виновен, в первую очередь слышит про нож, которым он зарезал жертву, про гараж, в котором ее запрятал, и так далее. А невиновный, наоборот, не слышит. Причем долго не слышит, посторонние слова уж давно повторяет, а эти, проклятые, мозг не желает воспринимать, отгораживается. Вот и я никак не мог врубиться, что шериф бормочет. По-моему, доказательства надежней нет, но в Травене сочли иначе. И мой собеседник тоже глядел очень кисло, корчил рожи одна другой замечательнее.

      В кустах вдруг послышался громкий писк. Не там, где засели злобные барбосы, а к нам поближе. Я обернулся. Над травой показался черный сучок, который с воплями торопился к аллее. Он выбрался на открытое место и оказался котенком с задранным хвостом. Зверь порскнул мне под ноги, вскарабкался по штанине и двинулся было вверх по майке, но я его перехватил.

      – Ты что затеял? Я не дерево.

      Котенок заглушил свой пронзительный писк и замурлыкал. Точь-в-точь моторчик включил. Кроха – в ладони двоих таких можно поместить; и тощий, пыльный – совсем как я. Уродец: мордаха страшная, уши большие, весь черный, как чертенок, но ласковый. Поднялся на задние лапы, передними мне в грудь уперся и принялся тереться об меня башкой. Хрюндель эдакий. Я погладил его и посмотрел на шерифа.

      – Ишь, нашел родственную душу, – проворчал он. Котенок решил дело. – Ладно, черт с тобой. Залазь. – Шериф уселся на водительское место.

      Мы с Хрюнделем поместились рядом, «эскорт» тронул с места и покатил по аллее.

      Парк у тетушки большой. Астрономическая зима была в разгаре, но Летный построен в теплом поясе, и времена года в нем отличишь едва-едва – все зелено, вечно цветет.

      «Эскорт» выкатился на площадку. Шериф бросил на меня угрюмый взгляд, скривился, хрюкнул и подрулил к ступеням, которые вели к дому на холме. Дом у тетки точно дворец. Серо-голубой камень стен, белые полуколонны, стрельчатые окна, террасы, висячие сады, фонтаны… И тетушка Марион, которая сбегает по ступеням.

      Последний раз я видел ее лет десять назад, когда она приезжала в интернат меня навестить. Ей-богу, она ничуть не изменилась. Не знай я, что ей сорок один, принял бы за ровесницу.

      Я вылез из машины. Тетушка бежала, раскинув руки,