Талисман для виновного. Елена Ворон

ей на колени и придержал за спинку, чтобы не удрал. Котенок заурчал; тетушка машинально почесала его за ухом. Усевшись на ковер, я заглянул в ее сумрачное лицо.

      – Тетя, до меня и впрямь долетели обрывки разговора…

      – Вздор, – отрезала Марион. – Кристи чудятся проблемы там, где их нет. Забудь.

      – Не могу. Если хотите, я сегодня же…

      – Никуда не поедешь! – перебила она, угадав недосказанное. – С Кристи я помирюсь, куда он денется? А ты останешься здесь. Лен… – она с нежностью улыбнулась и провела пальцами мне по щекам. – Ленни.

      Легкие, теплые пальцы. И чудная тетушка, уверенная в невиновности человека, которого не видела полтора десятка лет. Я благодарно ткнулся лицом ей в колени и замурлыкал:

      – Ур-р-рх… ур-р-рх…

      Она закатилась своим серебристым бубенцовым смехом.

      – Ленни, твоя тетка – дура! Надо же было слушать бредни!

      – Какие бредни?

      – Милейшего Кристи. После смерти Арабеллы я хотела взять тебя к себе, а он заставил отдать в интернат… Ох, глупая была! Хочешь, расскажу про Ленвара-старшего?

      – И про еду, – напомнил я.

      Тетка щелкнула меня по макушке, вызвала горничную и попросила принести «набор номер три».

      – Это подается мужчине на второй завтрак, – пояснила она для несведущих.

      Набор оказался хорош, но не рассчитан на Хрюнделя; пришлось отдать ему сливки, которые полагались мне в кофе.

      Марион растянулась на диване, подперла голову и смотрела, как я ем. В темных глазах появился задорный блеск.

      – Кристи обзывает Ленвара проходимцем, но на самом деле он – промелькнувшая звезда. Это правда: для нас с Арабеллой он был «сошедший со звезд». Мы обе потеряли голову. Однако ей было двадцать два, а мне – семнадцать… Ленвар меня едва замечал.

      – Что он был за человек? – вяло поинтересовался я, куда больше внимания отдав копченой рыбе.

      – Понятия не имею. Втюрилась же по уши! Он казался самым веселым, добрым, щедрым, великодушным… самым красивым и мужественным.

      – А на деле? Порезвился и свалил, оставив женщину с младенцем на руках?

      Марион сердито фыркнула.

      – Не болтай ерунды. Он и знать не знал, что будет ребенок.

      – То есть не дождался? Пронесся звездой на небосклоне и сделал ноги? Недели не прошло, как соблазнил девицу – а уж и след простыл.

      – Не смей так говорить о своей матери!

      – Я не о матери, а о Ленваре-старшем. Козел эдакий. – Меня зло взяло; ей-богу, я б с папашей разобрался, если б встретил.

      Тетка гневно посверкала глазами. И затем улыбнулась.

      – Самое смешное – ты попал в точку. Он и впрямь уехал через шесть дней.

      – Замечательно. – Я отложил нож и вилку, весомо брякнув по чеканному подносу. – Вот что, тетя: отцом мне был Александр Клэренс, который растил меня шесть лет. И никого другого я не знаю. Не разделяю ваших восторгов по поводу промелькнувшей звезды и слышать о нем больше не хочу. Все!

      Вылакавший сливки Хрюндель полез было в тарелку с копченой