Добрая память. Софья Хромченко

плакала. Спешно он к ней подошел:

      «Что, Соня, случилось?!» – «Нельзя расписаться

      Нам, Гриша, с тобою – позор!» – «Отчего?» –

      «Я только узнала… Тебе лет-то… двадцать!

      Мне двадцать четыре! Ты знал?» – «Ничего!

      Я до могилы любить тебя буду.

      Беречь буду. Только пойди за меня». –

      Долго ее уговаривал, трудно.

      Она ни в какую, а плачет сама:

      «Стыдно, мне, Гришенька…» – Тут рассердился:

      «Пойдешь, коль не хочешь, чтоб я за тебя,

      Дуру, на Троицын день застрелился!

      Двоих застрелю: и тебя и себя!

      Где живешь, знаю». Она испугалась:

      «Вот отчего при нем белый билет!

      Он… сумасшедший!» – дрожа, догадалась.

      И согласилась назад в сельсовет.

      Их расписали. А Соня робела

      Мужу в глаза глядеть. Свадьбу свою

      Она и запомнить за то не умела,

      Что в мыслях: «Безумцу себя отдаю».

      Так начиналась семья. Оказались

      Ночью одни, лишь тогда поняла:

      Увидела (стал к ней спиной, раздеваясь) –

      Шрамами мужа покрыта спина.

      «Откуда?» – «Рубцы от ожогов, – ответил. –

      Я в детстве горел. Было мне восемь лет.

      Играли в снежки мы на улице, дети.

      Зашел в дом погреться. Родителей нет.

      Стал к печке открытой, спиною. Топилась.

      (Заслонку открыл сам.) За дверью мороз!

      Мне ж было тепло, тут беда и случилась:

      Искра́ на тулуп. От нее занялось.

      Быстро… На счастье, вбежала тут мама,

      Как я закричал. Не сробела она:

      Из дома толкнула на снег меня прямо.

      После тулуп с меня сразу сняла.

      Полгода лежал я на печке. Спиною

      Не мог повернуться». – «И ты оттого

      К службе армейской не годен?» – «Пустое!

      Я и не рвался туда. Ничего?» –

      «О, счастье! Прости, про тебя разумела

      Другое…» – И, страхов смущаясь, жена

      На мужа застенчиво, нежно глядела.

      Первый раз целовал свою Соню тогда.

      До тех пор не решался… «А зря не венчались, –

      Подумала Соня. – Зато отец рад

      Был, современно что мы сочетались.

      Из Москвы приезжал…» – Мысли шли невпопад.

      О ночи не думалось. Только венчанье

      Брака началом считала она

      Сама. Оттого, от самой себя втайне,

      Своему невенчанию рада была.

      «Пред Богом свободна», – вдруг мысль озарила.

      О, Гриша славный, но разве ему

      Девичество позднее Соня хранила?

      С ним ли мечтала идти к алтарю?

      Вдруг поняла: до сих пор ждала встречи

      Едва ли возможной… А муж целовал

      Жарко худые, поникшие плечи

      И счастлив был телом, что он обладал.

      Сердце далёко… Наутро открылась

      Свекрови, что старше Григория. «Я,

      Думаешь, дура? Узнать поленилась? –

      Невозмутимо ответила та. –

      Ну, не робей!» Сони стыд пожалела

      Матрена – не стала уж простынь глядеть.

      На