Добрая память. Софья Хромченко

привыкла с надеждой о Боге –

      Молилась, чтоб жив был родитель ее.

      Так Соню мама давно научила.

      Вот он и жив! Ей Авдотья идти

      Велела – искать станут. Вслед не спешила,

      Муж удержал: «Погоди, погоди».

      О́бнял. Как девка, зарделась Авдотья,

      Мысли смешались. Вернулась когда

      В и́збу (недолго-то не было вроде),

      Ни говорить, ни вздохнуть не могла.

      Щеки пылали. «Да что с тобой сталось?» –

      Спросила Татьяна. Авдотья в ответ

      Стойко молчала – с волненья боялась

      Выдать словами аль взором секрет.

      Сердце унять ей насилу случилось.

      Едва все уснули, в глубокую ночь,

      К мужу Авдотья опять отлучилась.

      Ждал ту Матвей. Похвалил он за дочь –

      Уберегла Соню! «Трудно тут жили?» –

      «Да ничего». – На Авдотью глядел

      С лаской. Его вдали много любили,

      Много к кому сам из баб тяготел.

      А лучшей не встретил. Давно бы вернулся

      Домой за женою, да то ли нужда,

      То ль блуд держал, настал день: обернулся

      В память свою: там Авдотья одна.

      Больше ни лиц, ни имен не осталось.

      И потянуло Матвея домой.

      Так потянуло! Жена догадалась:

      Жил не монахом в сторонке чужой.

      Но… что ж теперь? Она мужа любила.

      В жгучей тоске вновь обнялись они…

      С чувством смущенья домой уходила,

      Будто бы грех совершили одни.

      Детей родила, а доселе не знала,

      Как оно может быть! Днем наказал

      Муж, чтоб вещей никаких не сбирала.

      Вечером с дочкой к соседям он ждал.

      У Журавлевых в избе показалась

      С Соней в назначенный час. Оттого

      Что ушла скрытно, заметно смущалась.

      Муж ободрял: «Ничего-ничего».

      Всех Журавлевых уже не стеснялся,

      Ибо тем утром по счастью позвать

      Поесть его в дом Алексей догадался.

      Голоден был – не пришлось убеждать.

      «Что ж ты отцу про себя не откроешь

      Али хоть матери? Выдать тебя,

      Думаешь, могут? – спросил. – Успокоишь

      Старость их встречей. Тоскуют – беда!»

      Что возразить мог Матвей Алексею?

      «Ты мне помог, тебе правду скажу:

      Я уж нисколько о них не жалею.

      Лица забыл. Я письмо напишу».

      Молча присели пред дальней дорогой.

      Молча поднялись идти. Алексей

      Промолвил негромко, как принято: «С Богом!»

      Деньги Авдотье дал вдруг у дверей.

      Первый раз дал, чтоб не в долг. Почему-то

      Сделалось стыдно ему самому

      Щедрости колкой, и в эту минуту

      Понял: досель не помог никому.

      Власию сам рассказал всё, как было,

      Сразу с рассветом. Что сын приходил

      И не открылся, отца оскорбило.

      Али отцом не родным ему был?!

      Слег Власий с горя. Матвею б валяться

      Надо в ногах его – всем толковал.

      Дни же считал, чтобы вести дождаться.

      И