Князь Пустоты. Книга третья. Тысячекратная Мысль. Р. Скотт Бэккер

на горячем шайгекском ветру. Она видела, как Ахкеймион ведет своего печального мула, исчезая вдали навсегда, как она тогда думала.

      «Что же снова привело тебя ко мне?»

      Затем взгляд Ахкеймиона опустился на ее живот, задержался там на мгновение. Эсменет отвела глаза, сердито посмотрев на стены с книжными шкафами у него за спиной.

      – Я пришла за «Третьей аналитикой рода человеческого».

      Ахкеймион подошел к ряду шкафов у южной стены. Достал большой фолиант в потрескавшемся кожаном переплете, взвесил в руках. Попытался усмехнуться, но в глазах не было веселья.

      – Входи, – сказал он.

      Она сделала четыре осторожных шажка за порог. В комнате веял его запах. Слабый мускусный запах, который Эсменет всегда связывала с колдовством. Кровать стояла на том месте, где прежде было ее любимое кресло, – там она впервые прочла «Трактат».

      – Однако… Его перевели на шейский, – заметил Ахкеймион, оценивающе поджимая нижнюю губу. – Для Келлхуса?

      – Нет. Для меня.

      Она хотела сказать это с гордостью, но вышло язвительно.

      – Он научил меня читать, – более осторожно объяснила она. – В наших скитаниях по пустыне, между прочим.

      Ахкеймион побледнел.

      – Читать?

      – Да… Представь себе, научил женщину.

      Он нахмурился, как будто от смущения.

      – Старый мир умер, Акка. Старые законы мертвы. Да ты и сам знаешь.

      Ахкеймион заморгал, словно его ударили, и она поняла: он хмурится от ее тона, а не от слов. Он никогда не презирал женщин.

      Ахкеймион посмотрел на выпуклые буквы на обложке. В том, как он провел по ним пальцем, была забавная и милая почтительность.

      – Айенсис – мой старый друг, – сказал он, передавая книгу. На сей раз его улыбка была искренней, но испуганной. – Будь с ним ласкова.

      Избегая прикосновения, она взяла книгу из его рук и почувствовала комок в горле.

      На миг их взгляды встретились. Она хотела чем-то ответить – благодарностью или глупой шуткой, как прежде, – но вместо этого пошла к двери, прижимая книгу к груди. Слишком много былых радостей. Слишком много привычек, которые могут бросить Эсменет в его объятия.

      И, будь он проклят, он это знал! Он использовал это.

      Ахкеймион произнес ее имя, и Эсменет застыла на пороге. Когда она обернулась, страдальческое выражение его лица заставило ее опустить глаза.

      – Я… – начал он. – Я был твоей жизнью. Я знаю, что это так, Эсми.

      Эсменет закусила губу, не желая поддаваться инстинкту обмана.

      – Да, – сказала она, глядя на выкрашенные в синий цвет пальцы своих ног. По какой-то извращенной логике она решила, что завтра утром прикажет Иэль изменить цвет.

      «Что он для меня значит? Его сердце было разбито задолго до того…»

      – Да, – повторила Эсменет. – Ты был моей жизнью. – Она посмотрела на Ахкеймиона устало, а не гневно, как хотела. – А он стал моим миром.

      Она бросала взоры на широкую равнину его груди, спускаясь по