Князь Пустоты. Книга третья. Тысячекратная Мысль. Р. Скотт Бэккер

она.

      Стражники опустили мечи, хотя по-прежнему сжимали рукояти. Офицер попытался возразить, но Эсменет яростным взглядом заставила его замолчать.

      – Скюльвенд пришел преклонить колена, – сказала она, повернув свое накрашенное лицо к Найюру, – и почтить первородного сына Воина-Пророка.

      И Найюр осознал, что уже стоит на коленях перед колыбелью, а глаза его широко раскрыты, сухи и пусты.

      Ему казалось, что он никогда не встанет.

      Ксинем сидел за старым столом Ахкеймиона и слепо глядел на стену с почти осыпавшейся фреской: кроме пронзенного копьем леопарда, чьих-то глаз и конечностей, ничего не разобрать.

      – Что ты делаешь? – спросил он.

      Ахкеймион постарался не обращать внимания на предостерегающий тон друга. Он обращался к своим жалким пожиткам, разбросанным на кровати.

      – Я уже говорил тебе, Ксин… Я складываю вещи. Перебираюсь во дворец Фама.

      Эсменет всегда насмехалась над тем, как он собирается, составляя список вещей, которых всего-то было по пальцам перечесть. «Подоткни тунику, – говаривала она. – А то забудешь свои маленькие штучки».

      Похотливая сука… Кем еще она может быть?

      – Но Пройас простил тебя.

      На сей раз Ахкеймион обратил внимание на тон маршала, и он вызвал у него гнев вместо сочувствия. Ксинем теперь занят только одним – он пьет.

      – Зато я не простил Пройаса.

      – А я? – спросил Ксинем. – А что будет со мной?

      Ахкеймион поежился. Пьяницы всегда как-то особенно произносят слово «я». Он обернулся, стараясь не забыть о том, что Ксинем – его друг… единственный друг.

      – Ты? – переспросил он. – Пройас до сих пор нуждается в твоих советах, твоей мудрости. Для тебя есть место рядом с ним. Но не для меня.

      – Я не это имел в виду, Акка.

      – Но почему я…

      Ахкеймион осекся. Он понял, что на самом деле имел в виду его друг. Ксинем обвинял Ахкеймиона в том, что тот его бросает. Даже сейчас, после всего случившегося, Ксинем осмеливался обвинять его. Ахкеймион вернулся к своим сборам.

      Словно его жизнь и без того не была сущим безумием.

      – Почему бы тебе не поехать со мной? – проговорил он и поразился неискренности собственных слов. – Мы можем… мы можем поговорить… с Келлхусом.

      – Зачем я Келлхусу?

      – Не ему – тебе, Ксин. Тебе нужно поговорить с ним. Тебе необходимо…

      Ксинем сумел бесшумно выбраться из-за стола и навис над Ахкеймионом – косматый, жуткий, и не только из-за своего увечья.

      – Поговорить с ним! – взревел он, хватая друга за плечи и встряхивая. Ахкеймион вцепился в его руки, но они были тверды как камень. – Я умолял тебя! Помнишь? Я умолял тебя, а ты смотрел, как они вырывают мои проклятые глаза! Мои глаза, Акка! У меня больше нет моих гребаных глаз!

      Ахкеймион упал на жесткий пол и отползал назад. Его лицо было забрызгано слюной.

      Могучий мужчина рухнул на колени.

      – Я не вижу-у-у! – провыл он. – Мне не хватает мужества, не хватает мужества…

      Несколько мгновений