Князь Пустоты. Книга третья. Тысячекратная Мысль. Р. Скотт Бэккер

я полагался на тебя в отношении Инрау?»

      Долгая пауза, чувство вины и обвинение. Во мраке Ахкеймиону показалось, что он видит мальчика: тот смотрел на своего учителя в страхе и ожидании.

      «К несчастью, все вышло неудачно, признаю, – сказал Наутцера. – Но события подтвердили мою правоту, не так ли?»

      «Я предупреждаю тебя первый и последний раз! – прохрипел Ахкеймион. – Ты понимаешь?»

      Как он это делает? Как долго можно вести две войны: одну – за весь мир, вторую – с самим собой?

      «Но я должен знать, что тебе можно доверять!»

      «Что ты от меня хочешь услышать? Ты не видел его! Пока не увидишь, не узнаешь».

      «Что нужно узнать? Что?»

      «То, что он – единственная надежда мира. Поверь мне, он больше чем простое знамение! И он станет гораздо сильнее, чем любой колдун».

      «Сдержи свои страсти! Ты должен рассматривать его как орудие Завета! Не более и не менее. Мы должны получить его!»

      «Даже ценой Гнозиса?»

      «Гнозис – наш молот. Наш! Только подчинившись…»

      «А Шпили? Если Элеазар предложит ему Анагог?»

      Замешательство, гнев и отчаяние.

      «Это безумие! Пророк, который ради колдовства натравит одну школу на другую? Пророк-колдун? Шаман?»

      За этими словами последовала тишина, полная бесплотной кипящей ярости, как всегда бывало в таких диалогах, словно мир всем своим весом восставал против самой их возможности. Наутцера прав – это безумие. Но понимает ли он безумие поставленной перед Ахкеймионом задачи? С вежливыми словами и дипломатическими улыбками он должен обхаживать тех, кто истязал его! Более того, он должен улестить и завоевать человека, похитившего его единственную любовь… Ахкеймион подавил ярость, закипавшую в сердце. В Карасканде из его незрячих глаз выкатились две слезы.

      «Ладно! – отчаянно и безнадежно воскликнул Наутцера. – Пусть за это с меня спустят шкуру… Открой ему Малые Напевы, денотарии и прочее. Обмани его пустяками и заставь думать, что выдал самые большие наши секреты».

      «Ты так ничего и не понял, Наутцера? Воина-Пророка нельзя обмануть!»

      «Любого человека можно обмануть, Ахкеймион. Любого».

      «Разве я сказал, что он человек? Ты не видел его! Подобных ему нет, Наутцера! Я уже устал это повторять!»

      «Так или иначе, ты должен приручить его. От этого зависит исход нашей войны. От этого все зависит!»

      «Ты должен поверить мне, Наутцера. Им нельзя обладать. Он… – В голове Ахкеймиона вдруг всплыл нечеткий образ Эсменет. – Он сам обладает».

      На холмах в изобилии паслись стада, принадлежавшие врагам, и Люди Бивня возрадовались, ибо голод был нестерпим. Коров они зарезали для пира, быков принесли во всесожжение жестокосердому Гилгаоалу и остальным Ста богам. Они набивали желудки до рвоты, затем снова бросались на еду. Они напивались до бесчувствия. Многие преклоняли колена перед знаменем Кругораспятия, которое реяло везде, где собирались люди. Они рыдали, глядя на изображение, и не верили тому, что произошло. Компании гуляк шатались в темноте и кричали: «Мы ярость богов!» Они обнимались, ощущая себя