Князь Пустоты. Книга третья. Тысячекратная Мысль. Р. Скотт Бэккер

смутные синеватые контуры, усыпанные точками далеких факелов. С улиц доносились крики и восклицания, одновременно и печальные, и полные пьянящей радости.

      Вопреки всему Люди Бивня победили язычников. Карасканд снова стал великим айнритийским городом.

      Ахкеймион протиснулся сквозь ограду из можжевельника, зацепившись рубахой за колючие ветви. Сад почти погиб, его разорили и перекопали в разгар голода. Ахкеймион перешагнул через пересохшую канаву, потоптался вокруг, приминая пыльную траву. Опустился на колени, переводя дух.

      Рыбы больше нет. Его ладони не кровоточили, когда он поутру сжимал кулаки. И будущее… вырвалось на свободу.

      – Я, – прошептал он сквозь стиснутые зубы, – адепт Завета.

      Адепты Завета. Когда же в последний раз он связывался с ними? Поскольку он путешествовал, он должен был сам поддерживать контакт. То, что Ахкеймион так долго не говорил с ними, могут счесть необъяснимым проступком. Могут подумать, что он безумен. Могут потребовать от него невозможного. И тогда завтра…

      И опять это «завтра».

      Он закрыл глаза и нараспев произнес первые слова. Когда он поднял веки, его глаза горели, бледным светом освещая его колени. Тени травинок расчертили землю, и сквозь их решетку карабкался жучок, в безумном страхе убегая от колдовства. Ахкеймион продолжал говорить, его душа подчинялась звукам и наполняла дыханием жизни Абстракции – мысли, которые не принадлежали ему, и смыслы, привязывающие слова к их корням. Потом земля как будто провалилась, и «здесь» было уже не здесь: все окружающее изменилось. Жучок, трава, сам Карасканд исчезли.

      Ахкеймион вкусил сырой воздух Атьерса – великой цитадели школы Завета – чужими губами…

      «Наутцера».

      От запаха соли и гнили к горлу подступила тошнота. Шум прибоя. Черные воды колыхались под темным небом. Чайки призраками парили вдалеке.

      «Нет… только не здесь».

      Он слишком хорошо знал это место, и от ужаса у него подвело живот. Он закашлялся от вони, закрыл рот и нос, повернулся к стенам… Ахкеймион стоял на верхней площадке деревянного помоста. Насколько хватало взгляда, повсюду висели тела.

      Даглиаш.

      От основания стены до зубчатого верха, повсюду на той стороне, где крепость выходила к морю, были приколочены тысячи тел. Вот светловолосый воин, убитый в расцвете сил, вот ребенок, пронзенный через рот, как трофей. Все они были опутаны рыболовными сетями – для того, решил Ахкеймион, чтобы части разлагающихся трупов не отваливались. Сети провисали, наполняясь костями и распавшимися останками. Бесчисленные чайки и вороны, даже несколько бакланов кружились над жуткой мешаниной; эту картину он помнил лучше всего.

      Ахкеймиону то место снилось много раз. Стена мертвых, где Сесватха, схваченный после падения Трайсе, был распят к вящей славе Консульта.

      Перед взором Ахкеймиона возник распятый Наутцера. Его руки и ноги были пробиты гвоздями. Он был наг, если не считать Ошейника Боли на его шее. Он почти впал в беспамятство.

      Ахкеймион стиснул трясущиеся руки так, что кровь отлила от пальцев. Даглиаш некогда был