.

грубияны! Сейчас! Сейчас! Погодите немного! – ворчал с досадой Бенуа.

      – Что будет, то будет, – сказал Кайо, – но, во всяком случае, пора кормить негров, они воют как волки! – И он ушел под палубу.

      Глава VI

      Разбойничий корабль «Гиена»

      Чем больше Бенуа приближался к разбойничьему кораблю, тем больше пробуждались в нем подозрение и опасение, в особенности же когда, подплыв к самому борту, он увидел на палубе странно одетых, безобразных людей, которые с любопытством глядели на него.

      С сильным биением сердца шкипер «Катерины» заметил два маленьких облачка синеватого дыма, курившихся над пушками и доказывавших неприязненные намерения этого судна.

      Наконец Клод Борромей Марциал пристал к борту разбойничьего корабля (это случилось, кажется, в пятницу, в июле месяце 18… года в половине восьмого утра).

      В ту самую минуту, как Бенуа хотел взойти на корабль, раздался пронзительный звук свистка. Эта морская учтивость, означающая всегда прибытие важной особы, успокоила несколько нашего доброго капитана.

      «Ну, они не так еще грубы, как я думал», – подумал он, влезая на палубу с помощью учтиво брошенных ему веревок.

      Наконец он вступил на палубу «Гиены» (разбойничий корабль назывался «Гиена»).

      Тут Бенуа был поражен ужасом, взглянув на страшных матросов, его окруживших.

      – Господи боже мой! Что это за рожи! Это черти, а не люди!

      Хотя и матросы корабля «Катерина» были также не очень смирные и невинные ребята, любившие подчас погулять и покутить порядком, но какая разница с матросами «Гиены»! Что это за люди! Или, лучше сказать, что за дьяволы!

      Безобразные, запачканные, оборванные, покрытые дрянными лохмотьями, замаранные порохом, грязью, загорелые, смуглые, покрытые рубцами и синяками, с небритыми бородами, нестрижеными волосами. А какие ругательства! Какие ужасные насмешки произносили они! Бедного Бенуа невольно охватила дрожь.

      Палуба этого корабля также представляла странный вид.

      Снасти и оружие были разбросаны в беспорядке по мокрой и грязной палубе, покрытой во многих местах большими кровавыми пятнами.

      Пушки, заряженные и готовые к пальбе, но покрытые грязью и ржавчиной, на лафетах которых видна была запекшаяся кровь и присохшие обрывки каких-то кусков, которые Бенуа с ужасом признал за лоскутья человеческой кожи и мяса!

      О, как он тогда начал сожалеть о палубе своего корабля, столь чистой, столь опрятной, о своей маленькой уютной каюте, украшенной красивыми ситцевыми занавесками, о своем прозрачном пологе, о своей койке, в которой он спал так спокойно, о своем стакане с ромом, который он медленно выпивал вместе с бедным Симоном, разговаривая с ним о Катерине и Томасе, о своих веселых надеждах на будущее, о своем скромном честолюбии и о желании окончить жизнь свою спокойно на своей родине, в кругу своего семейства, под тенью деревьев, им самим посаженных.

      – Ты чертовски упрямился повиноваться нашему приказанию, старый тюлень! – сказал ему один из разбойников отвратительной наружности и кривой. Этот злодей был едва