Бессмертники. Хлоя Бенджамин

Какого хрена вы тут вытворяли с моим братом?

      Полицейский хлопает глазами. Что-то пробегает между ним и Кларой – искры, жар, ярость, оставляющая во рту едкий металлический привкус. Клара обнимает Саймона за плечи, и молоденького полицейского передёргивает. Вид у него такой прилизанный, добропорядочный, чужеродный в этом современном городе, что Саймону его почти жаль.

      – Как вас зовут? – Клара косится на значок на его голубой рубашке.

      – Эдди, – отвечает он, задрав подбородок. – Эдди О’Донохью.

      Сильная Кларина рука лежит на плече Саймона, все их недавние беды позади. Её защита и тепло напоминают Саймону о Герти, и горло распирает. Между тем Эдди не спускает глаз с Клары. Щёки у него порозовели, лицо слегка вытянулось, будто он видит мираж.

      – Что ж, запомню, – говорит Клара. И ведёт Саймона вниз по ступеням крыльца, а оттуда – в самое сердце Мишен-стрит. Жара под тридцать градусов, лотки на тротуарах ломятся от фруктов – настоящий райский сад, – и никто не пытается их остановить.

6

      – Что будешь пить? – спрашивает Саймон.

      Он роется в тесной кладовой – это даже не кладовая, а стенной шкаф, где на узеньких полках хранятся припасы: крупы, супы в банках, алкоголь.

      – Сделать тебе коктейль? Могу водку с тоником, виски и колу…

      Октябрь: короткие серебристо-серые дни, тыквы на парадном крыльце академии. Скелет из папье-маше нарядили в мужские балетные трусы и поставили в приёмной, возле стойки администратора. Саймон и Роберт уже не раз уединялись в академии – целовались в мужском туалете или в пустой раздевалке перед занятиями, – но Роберт ещё никогда не был у него дома.

      Роберт откидывается в кресле с бирюзовой обивкой:

      – Я не пью.

      – Совсем? – Саймон высовывается из чулана, держась за ручку двери, и ухмыляется. – У меня где-то травка есть – это по твоей части?

      – Не курю. Уж точно не травку.

      – Никаких пагубных пристрастий?

      – Никаких.

      – Не считая мужчин, – уточняет Саймон.

      За окном качается на ветру ветка, заслоняя солнце, и лицо Роберта вдруг гаснет, будто лампа.

      – Это не порок.

      Встав с кресла, Роберт пробирается мимо Саймона к раковине, плещет в стакан воды из-под крана.

      – Да ну, – говорит Саймон, – Ты же сам прячешься!

      Перед занятиями Роберт по-прежнему разминается один. Как-то раз Бо их застукал, когда они вместе выходили из туалета, и аж присвистнул им вслед в два пальца, но в ответ на его расспросы Саймон сделал вид, будто не понял. Он уверен, что если бы разболтал, Роберт не одобрил бы, а минуты наедине с Робертом – его низкий воркующий смех, ласковые ладони – слишком ему дороги, чтобы рисковать.

      Роберт стоит, облокотившись на раковину.

      – Если я не болтаю об этом на каждом углу, это ещё не значит, что я прячусь.

      – А в чём разница? – Саймон просовывает пальцы Роберту за ремень. Ещё недавно он даже не думал, что отважится на подобную дерзость, но Сан-Франциско для