Город. Сборник рассказов и повестей. Клиффорд Саймак

разобраться, как это у меня вышло, что я из отшельничества в мире гоблинов вернулся в усадьбу Вебстеров. Тогда, может быть, я так или иначе нашел бы способ проникнуть в Женеву.

      Новое свойство, сказал себе Дженкинс. Новая способность. Которая постепенно развивалась незаметно для меня самого. Которой любой человек, любой робот… возможно, даже любой пес… мог бы воспользоваться, суметь бы только разгадать, в чем тут хитрость.

      Хотя, может быть, все дело в моем туловище, этом самом туловище, которое псы подарили мне в день семитысячелетия. Туловище, с которым никакая плоть и кровь не сравнятся, которому открыты мысли медведя, и мечты лисы, и снующая в траве крохотная мышиная радость.

      Исполнение желаний. Возможно. Реализация странного, нелогичного стремления во что бы то ни стало получить то, чего вовсе нет или редко бывает и что вполне достижимо, если взлелеешь, или разовьешь, или привьешь себе новую способность, которая направляет тело и дух на исполнение желаний.

      Я каждый день ходил через этот холм, вспоминал он. Ходил, потому что не мог удержаться, потому что меня неодолимо влекло к нему, но я старался не приглядываться, не хотел видеть всех различий.

      Я ходил через него миллион раз, пока сокровенная способность не достигла нужной силы.

      Ведь я был в западне. Слово, мысль, образ, которые перенесли меня в мир гоблинов, оказались билетом в один конец, формула доставила меня туда, а в обратную сторону она не работала. Но был еще другой способ, которого я не знал. Да я и теперь его не понимаю».

      – Ты сказал что-то про способ, – нетерпеливо произнес Хомер.

      – Способ?

      – Да, способ остановить муравьев.

      Дженкинс кивнул:

      – Я выясню. Я отправлюсь в Женеву.

      Джон Вебстер проснулся.

      «Странно, – подумал он, – ведь я сказал – вечно. Сказал, что хочу спать бесконечно, а у бесконечности нет конца».

      Все остальное тонуло в серой мгле сонного забытья, но эта мысль четко отпечаталась в сознании: вечно, а это не вечность.

      Какое-то слово стучалось в мозг, словно кто-то далеко-далеко стучался в дверь.

      Он лежал, прислушиваясь к стуку, и слово превратилось в два слова… два слова, имя и фамилия, его имя и его фамилия.

      – Джон Вебстер, Джон Вебстер.

      Снова и снова, снова и снова два слова стучались в его мозг:

      – Джон Вебстер, Джон Вебстер.

      – Да, – сказал мозг Вебстера, и слова перестали звучать.

      Безмолвие и редеющая мгла забытья. И струйка воспоминаний. Капля за каплей.

      Был некогда город, и назывался он Женева.

      В городе жили люди, но люди без идеалов.

      За пределами города жили псы… Они населяли весь мир за его пределами. У псов был идеал и была мечта.

      Сара поднялась на холм, чтобы на сто лет перенестись в мир мечты.

      А я… Я поднялся на холм и сказал: вечно. Это не вечность.

      – Это Дженкинс, Джон Вебстер.

      – Слушаю, Дженкинс, – сказал Джон Вебстер, но сказал не ртом, и не языком,