Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне. Эрих Мария Ремарк

беззаветно доверяла. Потом она ударила его по лицу.

      – Уходи! – закричала она, задыхаясь от хлынувших слез. – Уходи!

      Биллинг отшатнулся.

      – Что? Бить? Бить меня? Ты, грязная еврейская свинья, смеешь меня бить?

      Он сделал вид, что хочет броситься на нее.

      – Уходи! – закричала она пронзительно.

      Он оглянулся.

      – Заткнись, – прошипел он. – Хочешь натравить на меня людей? Очень на тебя похоже! Я уйду. Конечно, я уйду! Слава богу, что я от тебя отделался!

      «Quand l’amour meurt»[8], – пела женщина на экране. Ее глубокий голос пробивался сквозь дым шумного марокканского кафе. Рут Голланд потерла лоб рукой.

      По сравнению с этим все остальное было мелочь. Страх родственников, у которых она жила… настойчивые напоминания дяди об отъезде (он боялся, что его втянут в эту историю)… анонимное письмо, где было сказано, что если она не уберется в три дня, то за то, что она позорит расу, ей остригут волосы, повесят на грудь и спину плакат и провезут по всему городу… прощание с могилой матери… дождливое утро перед памятником жертвам войны, с которого была счищена еврейская фамилия ее отца, погибшего в 1916 году во Фландрии… и потом спешный отъезд в Прагу. Она бежала через границу одна, не имея с собой ничего, кроме нескольких драгоценностей матери.

      На экране снова зазвучали флейты и тамбурины. Их заглушал марш Иностранного легиона – торопливые призывы кларнетов, обращенные к уходящим в пустыню ротам легионеров – солдат без родины и отечества.

      Керн наклонился к Рут.

      – Вам нравится?

      – Да…

      Он вытащил из папки и вложил ей в руку маленький плоский флакон.

      – Одеколон, – прошептал он. – Здесь жарко. Может быть, это освежит вас немного.

      – Спасибо.

      Она налила на руку несколько капель. Керн не видел, что на ее глазах вдруг выступили слезы.

      – Спасибо, – сказала она еще раз.

      Штайнер уже во второй раз ждал в «Алебарде». Он дал официанту пять шиллингов и заказал кофе.

      – Позвонить? – спросил официант.

      Штайнер кивнул. Он несколько раз с переменным успехом играл в разных заведениях, и теперь у него было около пятисот шиллингов.

      Официант положил перед ним стопку журналов и ушел. Штайнер взял какую-то газету и начал читать. Но скоро он отложил ее. Его мало интересовало, что происходит на свете. Для того, кто захлебывается под водой, важно только одно: выплыть на поверхность – ему нет дела до того, какую окраску имеют рыбы.

      Официант принес кофе и стакан воды.

      – Господа придут через час.

      Он не отходил от стола.

      – Хорошая погода сегодня, не так ли? – спросил он через минуту.

      Штайнер кивнул и уставился на стену, где висела реклама, призывающая для продления жизни пить солодовое пиво.

      Официант зашаркал к стойке. Через некоторое время он принес на подносе еще один стакан воды.

      – Принесите мне лучше вишневки, – сказал Штайнер.

      – Хорошо. Сейчас.

      – И выпейте со мной.

      Официант поклонился.

      – Благодарю

8

Когда умирает любовь (фр.).