Двуявь. Владимир Прягин

там, на бульваре. Знаешь кафешку за перекрёстком?

      – Прямо сейчас?

      – А чего тянуть?

      – Лекция же, – она посмотрела жалобно.

      – Тоня, – сказал Юра, – окстись. Какая, блин, лекция? Нас ректор отпросил лично. Предлагаешь проигнорировать? Стиснуть волю в кулак и пылиться тут до обеда? Народ не поймёт, осудит за левацкие перегибы. Ты посмотри, какая на улице красота!

      – Искуситель, – вздохнула Тоня.

      – Даже не сомневайся, отличница. Сделаем из тебя человека.

      Она фыркнула и надела пальто. Спустившись по лестнице, они вышли во двор. За последний час потеплело, причём заметно – градусов до пятнадцати; к обеду можно было ждать и все двадцать. Октябрь удачно прикинулся сентябрём.

      – Видишь, а ты не хотела.

      – Всё, всё, убедил. Веди по кривой дорожке.

      – Прошу.

      Они двинулись вдоль фасада, который пускал зайчики и дразнился, вывалив красный язык-транспарант: «Да здравствует 100-я годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции!»

      – Я тебя в электричке сегодня видел.

      – А, кстати! Я тебя тоже, только ты отвернулся сразу.

      – Отвлекли, – он не стал вдаваться в подробности. – Но я заметил, что ты с книжкой сидела. Что читала-то?

      – Жуковский, «Кассандра».

      – И про что там?

      – Прорицательница сбежала с царского пира.

      – Опять эскапистские мотивы?

      – Ой, хоть ты не подкалывай! Я ещё после допроса не отошла.

      – Ладно-ладно. А почему с бумаги, а не с планшета?

      – Да ну. Стихи с планшета читать – это как, я не знаю, хэви-метал слушать на патефоне. Несоответствие формы и содержания.

      – Ты слушаешь хэви-метал?

      – Да нет же! Просто пример для наглядности привожу.

      – Теперь ясно.

      Кафе называлось «У дяди Коли» и находилось в пяти минутах ходьбы. Даже сейчас, в самый разгар занятий, большинство посетителей составляли студенты – Юра заметил пару знакомых лиц со старшего курса.

      – Может, на улице сядем, раз такая теплынь?

      – Согласна.

      Над пластиковыми столами пестрели зонтики с символикой пепси-колы, в холодильнике зеленел от злости «Тархун». Прогульщики, однако, предпочли кофе. Тоня, размешивая сахар, спросила:

      – Серьёзно, Юра, зачем мы ему нужны? Неужели потребует, чтобы мы… ну, это…

      – Стучали? Вряд ли. Тогда вызывал бы порознь и разговаривал бы с глазу на глаз, без ректора. Но дело даже не в этом. Времена изменились, тут он, пожалуй, прав – хотелось бы верить, во всяком случае.

      – Нет, я понимаю, что чёрный воронок не приедет, остался в двадцатом веке. Но всё-таки такие конторы, они…

      – Немного консервативны по своей сути, – подсказал Юра.

      – Вот-вот. Ты уловил мою мысль.

      – Работа у них такая. Но мы им, по-моему, нужны для чего-то совсем другого. Вопрос – для чего? Фиг знает, гадать тут можно до посинения, и всё без толку. Придётся ждать, пока позвонит.

      – Почему он сразу не объяснил? Зачем тянет?

      – Помариновать, наверно, решил. Понаблюдать за добычей в её, так сказать, естественной